Тем не менее, шеф приказал нам ехать в джорджтаунскую школу, повторяя, что кругом черт знает что. Прежде чем туда отправиться, я связался с нашим отделом, где имеют дело с рецидивистами, и с более высокой инстанцией — Федеральным бюро расследований. У них есть компьютерные данные на всех убийц-рецидивистов, включающие психологические характеристики, описание почерка преступлений, характерные детали, в том числе данные, никогда не публиковавшиеся в печати. Мне нужен возраст, пол, физические особенности…

Мне сунули отчет об осмотре места преступления. Как обычно, я поставил крестик — †, свою обычную подпись.

Cross.

Я — крутой паренек из крутого района. Вот так.

Глава 6

В стенах закрытой частной школы мы с Сэмпсоном почувствовали себя малость не в своей тарелке — все разительно отличалось от школ Саут-Иста и их обитателей. Кроме нас, в вестибюле находилось всего несколько чернокожих из обслуги, и, хотя я слыхал, что здесь учатся дети африканских дипломатов, мне что-то ни один на глаза не попался. Мы пробрались сквозь толпу растерянных учителей, родителей, полицейских и детей. Некоторые в открытую рыдали на лужайке перед школой.

Среди бела дня похитили мальчика и девочку, да не откуда-нибудь, а из одной из самых престижных школ в Вашингтоне. Для всех присутствующих это сильнейшее потрясение. «Делай свою работу, не давай воли эмоциям», — уговаривал я себя. И мы приступили к работе, с трудом сдерживая возмущение. Передо мной маячили печальные глазенки убитого Мустафы Сандерса.

Нас вызвали в кабинет директора, где уже восседал шеф полиции Питтмен.

— Успокойся, повоюем с тобой в другой раз, — приветствовал он меня.

На службу Джордж Питтмен всегда надевает серый или синий деловой костюм, а еще он обожает полосатые рубашки и полосатые же серо-голубые галстуки, а ботинки у него исключительно от «Джонсона энд Мэрфи». Гладко зачесанные седые волосы плотно облегают абсолютно круглую голову. У него масса прозвищ: Джиф, Босс Боссов, Дуче, Питте, Джорджи Порджи и проч. Наши с шефом трения начались после статьи обо мне в воскресном приложении к «Вашингтон пост». Там всячески подчеркивалось, что, мол, как же так — доктор психологии, а расследует особо тяжкие преступления в самых непрестижных районах округа Колумбия. Я объяснил репортеру все наипростейшим образом:

— Мне нравится жить там, где живу, и никто не заставит меня уехать из собственного дома.

Более всего шефа (и еще кое-кого в нашем учреждении) взбесил заголовок статьи. Молодой журналист интервьюировал бабулю Нана, которая в свое время преподавала английский и литературу, так что говорить умела. Она долго разглагольствовала насчет того, что, мол, чернокожие — консервативный народ, в связи с чем именно они-то и есть хранители славных традиций, религии, моральных норм и общей культуры старого доброго Юга. Она пояснила журналисту, что по духу я — не кто иной, как истинный южанин, родом из Северной Каролины. Еще она долго удивлялась, почему в репортажах, фильмах и книгах в качестве сыщиков предстают какие-то полупомешанные дремучие личности.

В результате на первой странице «Приложения» под моей глубокомысленной физиономией красовался заголовок: «Последний джентльмен Юга». Честно говоря, среди сотрудников нашего отдела статья вызвала раздражение. Особенно оскорбился Питтмен. Точно не знаю, но почти уверен, что статью заказали по наущению мэра.

Я открыл было рот, но Питтмен поднял правую руку.

— Тихо, Кросс, слушайте меня. — Он подошел к нам вплотную. — Здесь похитили двоих детей. Очень серьезное преступление…

— Очень, очень скверно, — встрял я немедленно.