Поднялись и все присутствующие. Следователь выбрался из-за стола, взял Турилина под руку, отвел к окну. Ломакин кивнул на дверь, вывел свою группу в коридор.

– Лев Гуров-Синичкин, станешь генералом…

Лева повернулся к братьям, спокойно ждал продолжения. Они по очереди похлопали Леву по спине и молча направились к лестнице.

– Костя, – говорил следователь, – уголовный розыск сделал все возможное, даже чуть больше. Ребята у тебя великолепные. Сейчас слово за мной.

Турилин без ложной скромности считал, что следователь прав, и промолчал.

– Знаешь, Костя, возраст чувствовать стал, трудно становится. Отдай мне Гурова.

– Возьми, – Турилин пожал плечами.

– Он не пойдет.

– Надеюсь.

– Если ты сам ему не скажешь… – следователь почувствовал насмешливый взгляд Турилина и закончил: – Старый друг называется.

– Ни пуха ни пера, – Турилин пожал следователю руку. – Крошина доставить?

– Ты мне Гурова на этот допрос оставь, а Крошина я по телефону приглашу. – Следователь снял трубку.

Крошин вошел и вместо приветствия лишь кивнул, молча остановился у стола следователя, на Леву даже не взглянул.

– Здравствуйте, Александр Александрович, – следователь указал на кресло, провел ладонями по совершенно пустому столу. Когда с него убрали все папки, бумаги и календарь, стол оказался огромным. Покрытый зеленым сукном, стол разделял следователя прокуратуры и преступника.

За последние три дня Крошин похудел, под глазами проступили темные пятна, резче обозначились скулы.

– Вы меня пригласили, я пришел, – сказал он. – Чем я могу помочь следствию?

– Как дальше жить будем, Александр Александрович? – следователь облокотился на стол, подпер ладонью подбородок, приготовился слушать.

– Прокуратуру интересуют мои личные дела или производственные успехи? – спросил Крошин. Почему-то его раздражал пустой стол. Ни бланка допроса, ни дежурных вопросов, ни уголовного дела, в которое все время должен заглядывать следователь.

– Нам разговаривать долго, не один день. И вам и нам будет значительно легче, если в наших беседах мы станем исходить из посылки, что все присутствующие достаточно умны, – сказал следователь. – Согласны?

Крошин посмотрел на следователя, перевел взгляд на Леву, решал, согласиться или нет? Следователь ждал.

– Согласен, – кивнул Крошин.

– Было бы целесообразно, опять же для облегчения процедуры, установить круг вопросов, по которым разногласия отсутствуют. Второе – выяснить, где мы не согласны друг с другом, – давая Крошину сориентироваться, следователь сделал небольшую паузу, затем продолжал: – Позже мы перейдем к решению конфликтных вопросов.

Следователь озадачил не только Крошина, но и Леву, который не предполагал, что допрос начнется в столь необычной манере.

– Зачем вы пригласили меня, Николай Тимофеевич? – спросил Крошин.

Следователь огорчился, не пытаясь скрыть огорчения, укоризненно покачал головой.

– Нехорошо, Александр Александрович. Мы же договорились, что дураков в этом кабинете нет.

Крошин задумался. Старик хочет вести допрос на основе: ты знаешь, что мы знаем. Выгодно или невыгодно?

Следователь сжал подлокотники кресла, напрягся, как перед физической работой. Настроиться на одну волну, на одну волну с преступником. Не раздражаться, не презирать его, не ненавидеть. Представь себе, что перед тобой больной человек, которому ты обязан оказать помощь. Оказать помощь… оказать помощь…

Крошин молчал уже больше минуты. «Возмущение либо вопрос выставят меня в идиотском виде.