Несколько раз побывали на БАМе, совершили хождение за три моря: Баренцево, Карское и море Лаптевых. На Североморском пути нас переправляли вертолетами с одного сухогруза на другой, где мы и давали концерты для моряков в кают-компаниях. Одно лето болтались под Камчаткой, в тамошних морях на агиттеплоходе «Корчагинец». К нашему агиттепдоходу подходили плавбазы, рыбаки с них переходили к нам, и мы выступали перед ними чуть ли не каждый день по три раза. Плавбазы, помню, произвели тогда на меня сильное впечатление своим запахом. Еще не появлялась плавбаза из-за горизонта, а запах требухи уже предупреждал о ее скором приближении. Такого запаха больше я в жизни никогда не встречал. Если плавбаза останавливалась ночью где-то рядом с нашим агиттеплоходом, то приходилось в своей каюте все вокруг обрызгивать одеколоном, а в нос засовывать тампоны. К сожалению, я в то время не пил. Тем, кто пили, было легче. Они напивались до состояния неощущения никаких запахов.

Еще в одно лето путешествовали по Уссурийскому краю: выступали у лесорубов, у пограничников… И далее на самых секретных подводных лодках! Самых тихоходных подводных лодках мира, которых боялись во всем мире, включая американцев. Не считая, конечно, Джеймса Бонда, о котором мы знали в то время только понаслышке. И для нас что Джеймс Бонд, что Джеймс Бомж – одно и то же.

Туркмения, Тюменская область, Биробиджан, Хабаровский край, Камчатка и Магадан – в каких только закоулках Советского Союза мы ни побывали с нашим агиттеатром! Ударные комсомольские стройки называли противоударными. А комсомольцев-первопроходцев – первопроходимцами! Пожалуй, самые сложные гастроли оказались в Туркмении. Хлопкоробы на полях, как правило, сидели на мешках с хлопком, а мы подгоняли грузовик, откидывали его борта и выступали в кузове, как на сцене. Вот только с первых же спектаклей обозначилось одно, довольно серьезное, «но». Хлопкоробы плохо понимали по-русски. Шутки проваливались в бездну.

Стихи еще кое-как слушали. Первый успех выпал на мою долю, когда я начал читать программные стихи Маяковского о советском паспорте. Не мог поначалу понять, почему это вызывает такой смех у сборщиков хлопка, пока не присмотрелся к сидящим на мешках зрителям и не заметил, что они смотрят куда-то в сторону от меня и хохочут. Оказалось, один из наших в поле пытался оседлать ишака. Ишак его скидывал. Это и вызвало бурную реакцию среди зрителей. С тех пор, приезжая на очередную концертную точку, в очередном поле, мы сразу спрашивали, есть ли у них ишак? Гастроли пошли удачнее. А по возвращении в Москву нас наградили почетной грамотой за большую агитационно-воспитательную работу среди молодежи Туркменистана!

В нашем театре за несколько лет все поперевлюблялись друг в друга, попереженились – появились дети ночных репетиций! Любая самодеятельность не вечна. У нее нет будущего, потому что актеры все равно разбегаются по своим основным профессиям. Да, мы не стали профессиональным театром. В то время не было кооперативов, не было коммерческой подосновы для организации нового театра. Но заряд, полученный всеми участниками нашего театра, был настолько огромен, что большинство из них до сих пор работает вместе. И составляет костяк той концертной бригады, которая хоть и не выходит на сцену, но организовывает одни из самых мощных праздников и концертных действий в Москве: на Красной площади, на Поклонной горе, на Арбате во время Дней города…

Под руководством двух выпускников нашего театра Александра Четверки-на и Евгения Шибагутдинова 9 мая в 95 году, когда на День Победы приехал в Москву Клинтон, на Поклонной горе было срежиссировано представление с фрагментами и отрывками из спектакля, который мы играли в МАИ в 75 году. И даже Клинтон прослезился!

Благодаря поездкам с агиттеатром мне захотелось не только писать миниатюры, но и описывать то, что я видел в этих поездках.