Гарри получил приказ на следующий день и прикрыл глаза ладонью. Какова цель? В чем она заключается, эта проклятая цель? Ему было приказано перейти высоту и вступить на нейтральную полосу, и он вернется оттуда, если вообще вернется, всего с одной третью, а может, и с четвертой частью своих людей. Сколько похоронных извещений он написал родителям и женам за последние три года? «С прискорбием должен сообщить вам… пусть вам послужит утешением, что он был храбрым и умелым бойцом, все его боевые товарищи любили его… ваше горе разделяет каждый человек в батальоне…» А через сорок восемь часов, если он сам останется жив, ему снова придется писать такие письма… много, очень много писем…

– Официально нам дан приказ, – сообщил он собравшимся вокруг него офицерам, – завтра спрямить выступ возле Ипра и отвлечь на себя вражеский резерв. Неофициально это реальная возможность кровавой бойни. Фактор неожиданности исключается из-за продолжительной предварительной артподготовки. – Гарри запустил руку в густую шевелюру. – Когда же, во имя Господа, воинское высокое начальство сообразит, что длительная артподготовка превращает землю в болото, делает ее непроходимой, а нашу задачу – невыполнимой?

– Когда ад замерзнет, сэр, – с горечью ответил один из лейтенантов.

Микки слушал все это молча, но на него произвело сильное впечатление прямое и честное отношение Гарри Риммингтона к своим подчиненным. Это достойно уважения. Гарри не произносил напыщенных фраз вроде того, что вперед, мол, бравые парни, вперед, в сражение до победного конца, и тому подобное. Он, должно быть, хороший человек, и находиться под его командой в сложной обстановке дело толковое, а завтра обстановка будет очень сложной, это ясно. Микки подумал о своей книжке про Новую Зеландию, про снимки гор, овечьих ферм и бурных рек. Он не лишится своей мечты из-за каких-то там гуннов, черта с два! Он выживет хотя бы из чистого упрямства, он будет за это бороться до последнего вздоха, но он выживет, будь оно проклято!

В пять ноль-ноль начался артобстрел, и немецкие батареи открыли ответный огонь. Находясь со своими людьми в передней линии окопов и дожидаясь команды Риммингтона, Микки чувствовал, как у него сжимаются мышцы живота. Снаряды падали вокруг, то тут, то там взлетали вверх мешки с песком. Человеческих тел не было. Пока.

Микки пригляделся к людям своего взвода. Лица у них были бледные, но решительные. В свои двадцать два года он был среди них старшим. Счастливчик Поррит, так его называли, потому что знали, как долго пробыл он на войне. «Попасть во взвод Счастливчика Поррита – большая удача» – так говорили. Микки это знал. Слышал снова и снова. Микки крепче стиснул рукой приклад винтовки. Помоги, Боже, чтобы сегодня все они оказались правы.

Наконец пришел приказ по линии: «Примкнуть штыки!»

– Ладно, ребята, – сказал Микки. – Еще несколько минут, а там держись!

Все они были парнями из Брэдфорда, пережившими сражение на Сомме. Эдди Фэрт родом из Эклсхилла. Молодой Бараклауф – из Уайка. Еще двое – с западной окраины города.

Ружья взяты на изготовку. Микки увидел, что Гарри Риммингтон посмотрел на карманные часы. В голове у Микки промелькнула мысль об отце, о лошади и о Бонзо. И само собой, он подумал о Роуз. Он всегда думал о ней в такие минуты. Он не увидел, как Риммингтон дал сигнал, но услышал его.

– Вперед, ребята! – рявкнул он во всю силу легких, как только послышался свисток и с вражеской стороны застрочили пулеметы. – За мной!

Он первым был на высотке и упал на грязную землю; он и его взвод, а за ними еще двести человек.

Перед ним простиралось пшеничное поле, испещренное цветущими маками. Пулеметная стрельба стихла, и Микки уже был на ногах, он бежал во весь мах, а за ним его солдаты.