|
В те дни, когда я только-только учредил свой зоопарк на Джерси, меня на одном совещании познакомили с голландским торговцем животными, обаятельным человеком, который блестяще изъяснялся по-английски и (думаю, подобно всем торговцам) не знал никаких моральных мучений. Конечно, в ту пору общественность не очень-то была осведомлена (не то что сегодня) о незавидном положении дикой фауны и не было настоящего, действенного международного охранного законодательства. Правда, в некоторых странах существовало то, что я всегда называл "бумажной охраной" части обитающих там видов, но с проведением законов в жизнь дело обстояло плохо, и, даже если проявлялась некая активность, чаще всего дело срывалось из-за отсутствия средств на необходимый персонал и оборудование. Да и торговцы (подобно нынешним наркодельцам) неустанно изобретали новые хитрые способы обойти закон. Вечером, когда завершилось упомянутое совещание, голландец отыскал меня - обнаружив, что я учредил зоопарк, он хотел знать, нельзя ли продать мне что-нибудь. Услышал с огорчением, что у него нет ничего, что я желал бы приобрести, а если бы и пожелал - мне это не по карману. Однако, будучи человеком компанейским, он засиделся допоздна. Под воздействием алкоголя голландец становился все более общительным и разоткровенничался. Надо ли говорить, что я, полагаясь на крепость своей головы и надеясь побольше разузнать, щедро подливал ему спиртного и не скупился на вопросы. - Дорогой Джерри, - говорил он (мы уже перешли на "ты", и он смотрел на меня как на побратима), - ты только пожелай, я раздобуду для тебя любого зверя, какие бы законы его ни охраняли. - Брось хвастаться, - сказал я, укоризненно улыбаясь, как если бы передо мной сидел озорной ребенок, - ни за что не поверю. - Да нет же, Джерри, это правда, уверяю, - настаивал он. - Клянусь могилой матери. - Прими мои соболезнования по поводу кончины твоей матушки. - Она жива, - последовало опровержение. - Но я клянусь могилой, в которую она когда-нибудь ляжет. Давай, назови какое-нибудь животное, проверь меня. - Комодоский варан, - сразу сказал я, зная, как строго эти самые крупные ящерицы охраняются на их острове индонезийскими властями. - Пфу! - Он приложился к своему стаканчику. - Придумай что-нибудь потруднее. С комодоскими варанами не будет никаких проблем. - Ну и как же ты это сделаешь? - поинтересовался я. - Понимаешь, - он указал на меня длинным пальцем с аккуратно подстриженным ногтем, - у индонезийцев есть катер, который патрулирует берега острова Комодо, ясно? - Знаю, - отозвался я, - патруль для борьбы с контрабандой и браконьерством. Голландец кивнул и выразительно моргнул большим влажным карим глазом. - А знаешь ли ты, какую скорость развивает этот катер? - последовал риторический вопрос. - Максимум пятнадцать узлов. - И что? - А то, что на одном из соседних островов живет мой друг, чей катер развивает тридцать пять узлов. Мы подходим к Комодо, этот друг высаживает меня на берег. Разумеется, мы подкупаем островитян - жутко криминальные типы... Три дня отлавливаем варанов. Затем мой катер возвращается и забирает меня. Пять раз за нами гонялись таможенники - куда там. И получай драконов, Европа, получай, Америка. Он удовлетворенно вздохнул и опустошил свой стаканчик. - Ну хорошо, - продолжал я его провоцировать. - Вот тебе задачка потруднее. Как насчет большой панды? Я был уверен, что это собьет спесь с голландца, а он только снисходительно посмотрел на меня. |
