— Убежала уже один раз, — гордо выпрямилась девчонка. — Два месяца в бегах была!

— И куда бегала? — спросил охотник.

— На море хотела посмотреть!

Заносчиво сказала, глаз прищурила, следующего вопроса ждала.

— И посмотрела? — спросил так, как хотела.

— Посмотрела! — расплылась в улыбке. — Даже полежала на хурнайском песке.

— А потом-то как тебя угораздило?

— Хотела в Гиену уйти на зиму, поискать родных, но под Намешей опять же на Такшана и наткнулась. Недавно. Он, как оказалось, уже успел раз со своим грузом обернуться. Не повезло. Он к тому же ярлык на меня не выбросил, так и попала опять в клетку…

— Высек? — спросил Кай.

— Высек, — вздохнула девчонка. — А я тогда вертелом себя прижгла. А уж после и он… И вообще…

В глазах ее заблестели слезы.

— А если останется шрам? — скрипнул зубами Кай.

— Точно останется. — Она гордо улыбнулась.

— Каша-то хоть не порченая? — поинтересовался Кай.

— Каша хорошая. — Она вздохнула.

— Охранники что едят?

— Мясо, — поморщилась девчонка. — Сушеное мясо без хлеба. Запивают водой. Ужас!

— Вас чем кормят? — спросил Кай.

— Такой же кашей. — Она сглотнула слюну. — По две горсти три раза в день. Мне по одной горсти. Я порченая. К тому же беглая.

— Ты падала в голодный обморок в Кривых Соснах? — понял Кай.

Она не ответила. Поджала губы, попробовала сузить взгляд, но глаза все равно оставались большими.

— Ешь, — сказал Кай.

Она не сказала «нет», но взглядом, дрожью, пронзившей тонкое тело, дала понять, что за ней могут смотреть.

— Ешь, — приказал Кай. — Такшану скажешь, что на шрамы мне плевать, я и сам в шрамах, да вот хоть на лбу, а девок люблю толстых.

Не испугалась, даже смешинка мелькнула в глазах, но есть стала, забрасывая в рот комки каши и быстро облизывая пальцы. И даже руками делала это аккуратно.

— Съела, — прошептала чуть слышно.

— Иди, — разрешил Кай.

Она уже шагнула в сторону обоза, остановилась, посмотрела назад через плечо, произнесла чуть слышно:

— В лесу очень тихо. Неспроста.

— Почему так думаешь? — спросил Кай.

— У меня бабка была ведьмой, ведуньей, — стала с присвистом шептать девчонка, словно кто мог услышать ее слова. — А я в нее. Чувствую.

— Что же, правильная у тебя была бабка, — кивнул Кай. — Иди уж.

Он был недоволен собой, потому что позволил себе посочувствовать девчонке, хотя прекрасно знал, что сочувствие — словно дыра в мешке. Кажется, через нее способно протиснуться лишь зернышко, но не успеешь оглянуться, как мешок становится пуст, и вот уже несет его ветром как драную тряпку.

На следующий день вдруг опять накатила жажда, которая не беспокоила Кая с Намеши, а вслед за нею стали попадаться следы рыжего и его четверых спутников. Нет, Кай и до этого различал отпечатки копыт, подкованных, что он заметил сразу, ламенскими кузнецами, но именно на третий день пути стали заметны проплешины, оставшиеся после пожаров. Странными показались Каю эти пожары. То обочина дороги, то сам тракт, то целые прогалки в лесу словно были выжжены огненным вихрем. Да выжжены так, что устланные пеплом пожарища соседствовали с нетронутыми зарослями, на которых даже листья не успели подсохнуть и свернуться — столь скоротечным был жар.