— Нет, — покачал головой Сай. — Я собираюсь объявить об отмене мести клана Хара.

— Почему? — не понял Кай.

— Этому есть несколько причин, — пригубил вина и отставил кубок Сай. — Первая из них заключается в том, что твой приемный отец был воином клана Смерти и оставался им до самой кончины. Он учил сражаться тебя, как сражается воин клана Смерти. И хотя ты слишком стремителен для воина любого клана, многое ты взял именно у своего отца.

— Это ведь не главная причина? — спросил Кай.

— Есть и еще две причины, — кивнул Сай. — Особенно если не считать за причину то, что иши уже нет. Сказанные слова продолжают звучать, даже если сказавший их мертв. И обещания, данные умершему, не теряют силы. Но иногда меняется сам мир, и, значит, меняется все. В Сакхаре жил старый воин, самый важный советник урая. Его звали Хара. Как и весь клан. Никто не знал, сколько ему лет, но некоторые говорили, что он был свидетелем последней Пагубы. Теперь уже предпоследней Пагубы. А некоторые считали, что он пережил уже несколько Пагуб.

— У него был шрам в виде креста на лысой голове, — произнес Кай.

— Ты видел его? — напрягся Сай.

— Отец рассказывал мне об этом старике, — проговорил Кай. — Он нес с ним дозор на посту, где из-под багровой стены, из-за предела Салпы вытекает речка, которая потом спускается к самой Туварсе.

— Да, — кивнул Сай. — Так было. Но теперь Хара исчез. С полгода назад он покинул свой дом и уехал неизвестно куда. Но для урая клана Смерти он оставил письмо, в котором было всего несколько слов. Вот они: «Оставьте зеленоглазого мальчишку в покое. Он только мой. Я разберусь с ним сам».

— Что это значит? — уперлась в Кая взглядом Васа. — Ты можешь объяснить?

— Конечно, — усмехнулся Кай. — На этот раз клан Смерти отправил за мной одного мстителя. Пожалуй, лучшего. Может быть, последнего. Но есть ведь еще одна причина?

— Да, — кивнул Сай. — Главной была вторая. Но есть еще одна. Мы узнали о тринадцатом клане.

— О тринадцатом клане? — не понял Кай. — Их двенадцать, считая уничтоженных. Двенадцать сиунов, двенадцать зубцов на Храме Пустоты. Двенадцать!

— Тринадцатый клан не связан ни с сиунами, ни с зубцами на Храме, ни с чем, — покачал головой Сай. — Он против Пустоты.

— Против Пустоты? — опешил Кай. — Я не ослышался? Звучит так же бодро, как звучало бы — «он против зимы».

— Против Пустоты, — кивнул Сай. — Он ненавидит Пустоту и пытается освободиться от ее власти. Я не знаю всего, но год назад мы поймали лазутчика, который пытался убить Хару. Да-да, того самого старика. Но легче убить собственную тень, чем Хару. Если бы не его возраст и не почтение к его старости, то и на твое убийство, Кай, в первую очередь был бы отправлен именно Хара. И я не уверен, что ты оказался бы сильнее его. Хара скрутил лазутчика, как младенца, и стал допрашивать его. Тот умер под пытками, но кое-что успел рассказать. То немногое, что он действительно знал. Тринадцатый клан объединяет врагов Пустоты. Тех, кто не показывает своих лиц, или тех, чьи лица являются масками. Тех, кто всерьез рассчитывает уничтожить Пустоту.

— Уничтожить Пустоту? — рассмеялся Кай. — А, к примеру, разбить головой скалу, внутри которой мы сейчас сидим, этому клану в голову не приходило?

— Я не знаю, что приходило этому клану в голову, — ответил Сай, — и не знаю, сколько у него голов, но его правители считают, что если из основания неприступной крепости вытащить самые важные камни, то крепость рухнет.