— В самом деле, давно пора, — сказал он, — жена в Питере дожидается, да и хотелось бы нынче вечером побывать с нею у одних знакомых, до переезда их на дачу. До свидания, господа! Очень рад, что познакомился.

С покровительственной миной пожав на прощанье руку гувернеру и ближайшим лицеистам, он в сопровождении обоих сыновей направился назад к лицею.

— О чем я хотел попросить вас, папенька… — вкрадчиво заговорил по-французски Левушка и запнулся.

— Вперед знаю, — благосклонно улыбнулся отец и щипнул его ласково за ухо. — Все денежки свои промотал. Так ведь?

— О нет, не промотал… Но надо, знаете, давать на чай сторожам, обзаводиться всякой всячиной…

— Наизусть знаю! — перебил со вздохом Сергей Львович и достал из кармана бумажник. — Вот тебе пять рублей. Будет с тебя?

Леон порывисто поцеловал отцовскую руку, подававшую ему кредитную бумажку.

— О, конечно!

— Ну, а вот тебе, так и быть, еще пять в придачу: на орехи.

— Не знаю, как и благодарить вас!.. А Александру, папенька? — наивно добавил он.

Отец сдвинул брови и, нерешительно роясь в бумажнике, через плечо оглянулся на старшего сына.

— Да тебе разве нужно?

— Нет! — коротко отрезал тот и крепко стиснул губы, точно боясь проронить лишнее слово.

— Очень рад, потому что у меня и без того, по случаю переезда, пропасть расходов, — с довольным видом сказал Сергей Львович, опуская бумажник обратно в карман.

Когда бричка, увозившая отца, скрылась из виду, Левушка обратился с вопросом к старшему брату:

— Да ведь у тебя, Александр, нет ни копейки? Ты недавно еще, я знаю, занял три рубля у Горчакова…

— А тебе что за дело?

— Да вот, возьми себе одну-то бумажку. Поделимся по-братски.

— Спасибо, брат… У меня из няниных денег остались еще старый червонец да петровский рубль… Но я не хотел их трогать…

— Ну, понятное дело. Бери же, сделай милость! Мне пять ли, десять ли рублей — все одно: живо пристрою.

Оставя в руках брата одну из пятирублевок, Левушка убежал с другой, чтобы "живо ее пристроить".

Глава III

Предатели друзья

Предатели друзья

Невинное творенье

Украдкой в город шлют

И плод уединенья

Тисненью предают…

"Вестник Европы", издававшийся до 1803 года Карамзиным, потом некоторое время — Жуковским, а в 1814 году — Измайловым, был любимым журналом лицеистов. Поэтому едва только приходил с почтой новый номер этого журнала, как лицеисты просто дрались из-за него. То же было и с последним майским номером. На этот раз он ранее других очутился в руках Пушкина.

— Дай-ка мне немножко взглянуть, Пушкин, — сказал, наклоняясь над сидящим, Дельвиг, — я тебе сейчас возвращу.

Он отвернул обложку, чтобы пробежать содержание книжки.

— Ну что, ничего? — послышался сзади другой, тихий голос Пущина.

— Странное дело: ни того, ни другого! — ответил вполголоса же Дельвиг.

— Я ведь так и предсказывал тебе! Но ты не хотел…

— Что вы там шепчетесь? — обратился теперь к двум друзьям Пушкин.

Дельвиг как будто смутился. Пущин с усмешкой заглянул в глаза Пушкину.

— Мы справлялись, нет ли тут одного знакомого стихотворения, — сказал он.

Дельвиг дернул его за рукав; но было уже поздно.

— Какого стихотворения? — спросил Пушкин.