— Однако, это новость, Джаксон, что вы собираете дрова вне очереди! Чудесам нет конца!

— Как видите, я становлюсь очень любезным! — ответил я в смущении, не зная, что сказать. Я боялся взглянуть в глаза капитану и твоей матери, которая стояла рядом с ним, держа тебя на руках.

— Поймал ли мой муж рыбу, Джаксон, вы не знаете? Ему бы давно пора вернуться!

— Почем я могу знать, я ходил в овраг собирать дрова!

— Но два часа тому назад вы были на утесе. Капитан Джекс видел вас, когда вы шли оттуда.

— Конечно, я видел вас! — подтвердил капитан.

— Поймал ли Генникер хоть одну рыбу, пока вы были с ним?

Они не могли не заметить моего смущения.

— Да, я был на утесе, но не подходил к Генникеру, в этом я клянусь!

— Но я видел вас рядом с ним! — сказал капитан.

— Во всяком случае, я не смотрел на него!

— Одному из нас надо пойти позвать его, — сказал капитан. — Я оставлю с вами Джаксона! — обратился он к твоей матери.

— Да, да, — с волнением ответила она, — у меня дурные предчувствия; оставьте его здесь!

Капитан поспешно направился к утесу и через четверть чеса вернулся, сильно взволнованный.

— Его там нет! — сказал он.

— Как нет? — ответил я, вставая. Я сидел на скале и все время молчал, пока капитан ходил к утесу. — Это очень странно!

— Более чем странно! — возразил капитан.

— Джаксон, пойдите, посмотрите, не увидите ли и вы его, а я пока побуду с м-с Генникер.

Твоя мать тем временем сидела, опустив голову и закрыв лицо руками. Я рад был уйти, так как сердце мое сжималось при виде ее. Через полчаса я вернулся, сказав, что нигде не мог найти твоего отца.

Твоя мать была в хижине. Капитан пошел к ней, а я остался, с чувствами Каина в душе. Это был ужасный день для всех. Никто ничего не ел. Твоя мать и капитан сидели в хижине, я же не смел, даже на ночь, занять обыкновенное свое место.

Всю ночь я пролежал на скалах. Спать я не мог, мне все время мерещилось тело твоего отца, как я видел поутру, когда оно погружалось в море. На другой день капитан вышел ко мне. Он был серьезен и мрачен, но какие бы ни были его подозрения, он, очевидно, не решался обвинить меня.

Только через неделю увидел я твою мать. Все это время я не смел показываться ей на глаза, но, убедившись в том, что никто не возбуждает против меня обвинения, я опять ободрился, вернулся в хижину, и все пошло по старому.

XIII

Было, однако, очевидно, что твоя мать чувствовала ко мне отвращение, скажу даже, ужас, который не в силах была побороть. Она ничего не говорила, но никогда не смотрела на меня и редко отвечала на мои вопросы. Странно сказать, такое отношение ко мне с ее стороны не только не охлаждало меня, но, наоборот, еще сильнее притягивало к ней. Прежнее чувство влюбленности возгоралось во мне с новой силой. Чем более сторонилась она от меня, тем фамильярнее я становился. Я принял с ней шутливый тон, и капитану Джемсу приходилось иногда вмешиваться и унимать меня. Это был человек с сильной волей, который, в случае надобности, умел бы совладать со мной.