|
Сказалось и влияние XX съезда в Москве. Венгры требовали такого же расчета с прошлым, который начал Хрущев, произнеся свои знаменитый антисталинский доклад. Сотрудники советского посольства сообщали в Москву, что на собраниях «выступающие подчеркивают, что ЦК Венгерской партии труда не ставит так смело и открыто вопрос о культе личности в применении к венгерским условиям, как это было в Советском Союзе, хотя подобные ошибки были и в Венгрии. Значительную часть ошибок этого рода выступающие связывали с именем товарища Ракоши».
Люди стали безбоязненно обсуждать положение в стране, стремясь к очищению от трагического прошлого. В рамках Союза трудящейся молодежи (венгерского комсомола) образовался дискуссионный студенческий клуб, который первоначально мыслился как орган политического просвещения молодежи (см.: Стыкалин А.С. Дьердь Лукач — мыслитель и политик). Клуб стали именовать «Кружком Петефи» — в честь Шандора Петефи, поэта и революционного демократа, активного участника революции 1848 года. Дискуссии в клубе на самые острые и волнующие темы превращались в событие общенационального масштаба, там собиралась тысячная аудитория. Приходили люди, которые мечтали о возвращении к подлинному марксизму без сталинских наслоений. Вечером 27 июня 1956 года на очередной дискуссии «Кружка Петефи», проходившей в Доме офицеров, собралось больше шести тысяч человек. Участники собрания потребовали восстановить в партии и вернуть в политбюро Имре Надя. Зал взорвался аплодисментами и встал. Советское посольство забеспокоилось. Юрию Андропову и его подчиненным не понравилось, когда главная партийная газета Венгрии назвала «Кружок Петефи» «светочем подлинного марксизма». В самый разгар венгерских событий в Москве возникла идея сменить посла в Будапеште, отправить туда более крупную фигуру. Выбор пал на опытного партийного работника, секретаря ЦК компартии Белоруссии Петра Андреевича Абрасимова. Его внезапно вызвали в Москву. В девять часов утра он был в приемной Хрущева. — Навстречу мне вышел улыбающийся Никита Сергеевич Хрущев, — вспоминал на склоне лет Абрасимов. — Пригласив садиться, он с ходу объявил мне, что накануне политбюро приняло решение направить меня послом Coветского Союза в Венгрию вместо находившегося там Андропова. Это решение было для меня настолько неожиданным, что я стал тут же отказываться...» Хрущев, не слушая возражений, соединился с министром иностранных дел Молотовым: Здравствуй, Вячеслав. Так вот, как условились, Абрасимов у меня. Наше решение я ему объявил. Когда ему к тебе? Сейчас, хорошо, направляю. Сказал Петру Андреевичу: Поедете в МИД к Молотову. При входе вас встретят и проведут к министру... Абрасимов и в кабинете министра стал отказываться от посольской работы. Молотов встал и на повышенных тонах произнес: Единственное, что оправдывает вас, — это неожиданность нашего решения. А вообще вы, оказывается, еще зеленый коммунист, если позволяете себе говорить подобное в ЦК и здесь у меня. Подумайте хорошенько, что за пост вам доверяет партия. А завтра с утра вновь явитесь ко мне, здесь будут товарищи, которые вас конкретно проинформируют, а сейчас можете идти... За ночь Абрасимов свыкся с новым назначением. Утром собрался идти в Министерство иностранных дел. Но ему в гостиницу позвонил первый помощник Хрущева Григорий Трофимович Шуйский: — Давайте двигайте к нам, машину за вами я уже послал. Абрасимову даже не пришлось ждать в приемной первого секретаря. Его вновь принял Никита Сергеевич. Он пи слова не сказал о Венгрии, а подробно расспрашивал о Белоруссии. Пожелав успехов, Хрущев распрощался. Удивленный Абрасимов зашел к Шуйскому, которого хорошо знал со времен войны: — Что случилось? Вчера так наседали на меня с Венгрией, а сегодня Никита Сергеевич даже о ней и не вспоминал. |
