- Зачем занозе копьё? Ножом будет легче…

- Дай хоть копьё!

Сыч подал парню копьё и с открытым презрением процедил сквозь зубы:

- Дурак ты, я вижу, Чахлый. Как малый отрок, не знаешь, чем лучше занозу достать!

Мирошка молча поковырял остриём копья покрытую грязью подошву левой ноги. Копьё было ровное, новое, как раз по руке. Но парень решил, что этого мало. С притворным вздохом он положил копьё на траву.

- Ты дай мне, и вправду, нож. Копьём занозу-то не с руки…

- А я тебе что твержу?

Сыч вытащил из-за пояса нож и протянул Мирошке.

- А наши, я слышу, спешат к заставе, - сказал он, прислушавшись к тишине. - Оно хоть в дозоре и прибыльно, ну а всё-таки дома…

Закончить он не успел: Мирошка схватил копьё и нацелился им прямо в грудь Сыча.

- Слезай! - приказал Мирошка с холодной злобой. Ермилка бочком подскочил к коню и схватил его за уздечку.

- Чего ты? - вскричал разбойник сердито и удивлённо. - Да я вам за эти шутки…

Заметив, что он пытается дёрнуть повод, Мирошка предупредил:

- Захочешь уйти с конём, пробью тебе спину… Сыч разъярённо забормотал:

- Ты что же это задумал? Ну, дьявол! Ан, это тебе не простится! Ни Бог, ни бес тебя за то не похвалят! А я уж тебя найду…

- Авось не найдёшь. Слезай!

Рот Сыча растянула кривая усмешка.

- Чудишь ты чего-то, Чахлый, - сказал он миролюбиво, спрыгнув с коня. - А что - никак не пойму! Объясни хоть толком…

Но парня не обманул этот мирный, дружеский тон. Он строго распорядился:

- Теперь мы пойдём назад. Тебя там ждёт не дождётся тот «бес лохматый», дядька Страшко, у которого ты угнал вот сего коня…

Лицо Сыча стало пепельно-серым.

- Послушай, Чахлый, - сказал он глухо, - я дам тебе десять гривен златых… Слышишь? Они сохранно зарыты отсель недалече… А к ним, - добавил он, видя, что парень мрачно молчит, - два полных жбана хмельного мёду. Мехов бобровых, - ещё добавил Сыч, поняв по лицу Мирошки, что малый выкуп здесь не поможет. - Сирийские тельные бусы есть… Сосуд затейливый от египтян. Другой есть сосуд - от греков, златой. И ткани оттуда: купец их вёз, да на нас наехал, царство ему небесное!

И бродяга, не отрывая просящих глаз от Мирошки, набожно перекрестился.

Парень угрожающе двинулся на Сыча и выкрикнул:

- Нет!

На глазах Сыча навернулись слёзы, когда Мирошка сердито вскинул копьё и велел:

- Иди борзее! Да не болтай. Не то, клянусь покоем отца и матери, прикончу тебя немедля!

Но возле ореховых зарослей, где должен был ждать Страшко, никого почему-то не оказалось. Мирошка некоторое время озадаченно топтался вокруг кустов и покрикивал:

- Му-жи-ики-и-и! Эй, дядя Страшко, ты где-е? Никто не отзывался.

Похоже, что-то спугнуло бежан и они ушли, не дождавшись. Значит, надо спешить. Но неужели же так вот и бросить Сыча без всякой отместки? Он и Страшковой семье худого хотел, и тех вон старух, что лежат на лугу, копьём заколол. За это должно воздать лиходею его же мерой…

Подумав об этом, Мирошка строго велел:

- А ну-ка, пойдём к тем бабам, которых ты обобрал на лугу. Пускай они скажут тебе спасибо за всё, что ты там содеял!

Сыч в страхе взмолился:

- Пусти! Не губи…

Но парень толкнул его в бок копьём:

- Иди, как велю, борзее!

Бабы сидели на мокром лугу безмолвно. Они не плакали, не кричали: слёз давно уже не было в их иссохших глазницах. Покачиваясь, как в дремоте, они неотрывно глядели на трёх неподвижно лежавших в траве старух и на раненного Сычом старика, из груди которого ещё вытекали капельки светлой и жидкой крови.