Дети, растущие в большой и дружной семье, обычно торопятся социализироваться, стать полезными. Юра был именно из таких. Анна Тимофеевна вспоминала:

«В сороковом году, когда приезжала к нам погостить сестра Ольга с мужем и дочкой Лидой, в доме оказалось трое малышей: Юре было шесть, Лиде – пять, а Бориске – четыре года.

Придешь с работы, сразу – на скотный двор, там тебя наша корова Зорька ждет. Тут же малышовая команда с кружками в руках. Юра определенный порядок устанавливает, командует. Говорить он сразу стал чисто, хорошо, слова звонко раздавались:

– Сегодня первой – Лидочке, она помогала корову загонять, не побоялась.

Или:

– Бориска! Вперед! Он с Зоей избу мыл.

Сам последним подходит: старший, командир. Я через плечо гляну, до чего ж они хорошие – ребятишки: волосы выгорели до белизны, у Лиды косички в стороны торчат, глаза у всех синеют, светятся.

Прямо в подставленные кружки дою, молоко туго звенит, стараюсь точно в кружку попасть.

Сейчас припоминаю: ну что такого особенного было в этом занятии? Значит, было, если не надоедало, если каждый вечер опять они меня ждали, подставляли кружки, выслушивали Юрины похвалы да его командирские оценки. Радость была».

Стремление быстрее повзрослеть подталкивало Юру к тому, чтобы быть на виду, получать признание взрослых. Старшие дети готовились к вечерам школьной самодеятельности – Юра подхватывал, разучивал вместе с ними стихи. Одно из стихотворений, которое он научился читать с выражением, запомнилось современникам настолько, что его цитируют почти во всех книгах о Гагарине. Процитирую и я:

Стихотворение «Сны» (здесь лишь первая его часть) для журнала «Ёж» написал в 1935 году поэт Серебряного века Александр Иванович Введенский, друг Даниила Хармса, причислявший себя то к футуристам, то к абсурдистам. В сентябре 1941 года Введенский был арестован в Харькове по обвинению в «антисоветской монархической агитации», был этапирован в Казань, но в пути умер от дизентерии. Вероятно, из-за неоднозначности финала его биографии нигде не упоминается, что он был автором стихов, так полюбившихся Юре и его родственникам. С другой стороны, «Сны» неоднократно переиздавались и в 1960-е годы, и позднее. Кстати, в одном из «взрослых» стихотворений Введенского, сочиненном в 1930 году, но опубликованном только недавно, есть такие строки:

Поскольку речь в стихотворении явно идет о немецком основоположнике космонавтики Германе Оберте, учеником которого был вышеупомянутый Вернер фон Браун, то здесь мы находим признаки прямого влияния романтики межпланетных полетов на поэзию Серебряного века.

Анна Тимофеевна вспоминала, что Юра любил декламировать еще одно, более брутальное, стихотворение «Письмо Ворошилову» (1936), сочиненное поэтом-песенником Львом Моисеевичем Квитко на идише и переведенное Самуилом Яковлевичем Маршаком на русский язык:

Ранняя социализация привела Юру в местную школу до положенного возраста. Пользуясь разрешением учительницы Анастасии Степановны Царьковой, он посещал уроки вместе с сестрой Зоей и очень гордился, когда его приглашали к доске почитать какой-нибудь стишок.

Таланты Юры не остались незамеченными: когда в 1940 году директор школы Пётр Алексеевич Филиппов собирал группу клушинских детей для выступления в Доме пионеров Гжатска, он включил в ее состав и шестилетнего мальчика. Поездка в город произвела огромное впечатление на крестьянского сына, тем более, что он впервые в жизни увидел автомобили. Вряд ли в то время в нем возникло осознанное желание вырваться в большой мир, однако не приходится сомневаться: рано или поздно город позвал бы его.