Именно в такой – тревожной, но в то же время вдохновляющей – атмосфере подрастало новое поколение советских граждан, к которому принадлежал Юрий Гагарин. Разумеется, старшие еще помнили и понимали, что такое настоящая большая война и какими жертвами она сопровождается, но донести это понимание до подростков можно было только в ситуации, когда общество априори осуждает насилие в любой форме, – советская пропаганда, наоборот, всячески героизировала «войну за свободу народов».

Хотя из воспоминаний современников Гагарина, помнивших его детство, тщательно вычищены какие-либо упоминания о ярой пропаганде милитаризации предвоенного времени, не приходится сомневаться, что процесс этот влиял на молодую поросль, которая во все времена имеет склонность к некроромантике и податлива культу грубой силы. Наверняка и Юрий Алексеевич мечтал о ратных подвигах, воображал, как побеждает фашистов в небе Испании или империалистов над Халхин-Голом. И конечно, он не мог представить, чем реальная война обернется для него и его родных.

Начало Великой Отечественной войны у многих советских граждан того времени сцеплено с воспоминаниями о выпускных вечерах, проходивших в средних школах и ремесленных училищах 21 июня. В том году школу закончила Зоя Гагарина; в семье строили планы на будущее.

Обратимся вновь к воспоминаниям Анны Тимофеевны:

«Тот воскресный день июня сорок первого ворвался в нашу жизнь, как в жизнь всех советских семей, неожиданно.

Алексей Иванович по колхозным делам был с утра в сельсовете, оттуда пришел почерневшим: война!

Уже в первые дни отправились на фронт наши деревенские парни. Первыми ушли комбайнеры, трактористы, шоферы. Вскоре каждая семья стала семьей фронтовика. Ушел добровольцем на фронт мой младший брат Николай, были мобилизованы муж младшей сестры Ольги, муж Марии, братья Алексея Ивановича. Сам Алексей не мог вступить в ряды Красной Армии: еще с младенчества одна нога у него была короче другой. В мирной жизни это не особенно замечалось – Алексей Иванович мастерил себе сам специальную обувь, так что хромота не бросалась в глаза. Но ощущать он ее всегда ощущал: на здоровую ногу падала двойная нагрузка, и Алеша к концу дня уставал сильно. Замечала это только я, по особенной тяжести походки, но жаловаться было не в его характере.

То обстоятельство, что не может он стать красноармейцем, очень на Алексея Ивановича подействовало. Всю жизнь он жил и работал, как все. А тут вдруг исключение. Он стал мрачным, угрюмым. В первые дни войны заболел тифом.

Пролежал Алексей Иванович в больнице около двух месяцев, вернулся похудевшим до измождения».

Ее слова подтверждал и старший сын Валентин: незадолго до начала войны через Клушино проходил цыганский табор, и, вероятно, Алексей Иванович подхватил болезнь от кого-то из цыган. В результате отец семейства надолго попал в инфекционное отделение больницы в Гжатске, и это, конечно, сыграло свою роль в том, что он не был призван хотя бы и для службы в тыловых частях.

Через Клушино потоком шли беженцы, приносившие неутешительные новости. Вопреки довоенной пропаганде Красная Армия не сумела отбить натиск гитлеровских войск, а, наоборот, понесла тяжелейшие потери и отступала. Война обещала быть затяжной и кровопролитной, поэтому от многих планов Гагариным пришлось отказаться. Анна Тимофеевна вспоминала:

«В то время я работала свинаркой. С фермы ушли на фронт все мужчины. Мы, женщины, работу поделили между собой. Свиноферма у нас в колхозе была знатная, а молодняка в том сорок первом было много. Нужно было сохранить поголовье, выполнить задание по поставкам мяса. Выполнили.

Наступил сентябрь. Старшие мои отучились. Теперь об образовании Зои и речи не шло. Она работала в колхозе. Валентин остался на селе, не пошел в школу, не уехал в Москву на завод, как задумывали. В колхозе каждая пара рабочих рук была на вес золота.