Изменить размер шрифта - +

 

Под пятой оккупации

 

Немецкие части вошли в Клушино 12 октября 1941 года. Добротный дом Гагариных отдали под мастерскую; им пришлось ютиться в спешно выкопанной землянке. С началом зимы немцы изымали скотину и продукты — над селом нависла угроза голода. Неизвестно, чем закончилось бы лихолетье для большой семьи Гагариных, но им помогло назначение отца на мельницу: хотя пришлось затянуть пояса, по-настоящему никто в семье не голодал.

 

События разворачивались быстро. Через село поспешно прошли колонны грузовиков, торопливо провезли раненых. Все заговорили об эвакуации. Медлить было нельзя. Первым ушел с колхозным стадом дядя Паша. Собирались в путь-дорогу и мать с отцом, да не успели. Загремел гром артиллерийской канонады, небо окрасилось кровавым заревом пожаров, и в село неожиданно ворвались гитлеровские самокатчики. И пошла тут несусветная кутерьма. Начались повальные обыски: фашисты все партизан искали, а под шумок забирали хорошие вещи, не брезговали и одеждой, и обувью, и харчами.

 

Мы оставались «под немцем» долгих полтора года: с 12 октября 1941-го по 6 марта 1943 года. Каждый из этих дней оставил тяжелую отметину на сердце.

Фронт был рядом, в нескольких километрах от Клушина, но мы были где-то за чертой нормальной жизни.

Едва наступило лето сорок второго, прибывшие на постой гитлеровцы повыгоняли население из домов.

Алексей Иванович вырыл на огороде землянку. Она была глубокая, крыша в три наката. Вскоре пошли дожди, вода заливала пол, доходила до нар.

Сначала мы старались откачивать воду, выстраивались цепочкой и вычерпывали по сто ведер воды. Но вода не уходила. Тогда Алексей Иванович сказал: выроем другую. Вторая землянка спасала нас все дальнейшее время оккупации. Алексей Иванович рыл, приговаривал:

 

— Фашист нас уничтожить хочет, не поддадимся.

Фронт был все еще близко. Канонада грохотала, то отдаляясь, то приближаясь. К нам в землянку перебралась из соседнего дома Анна Григорьевна Сидорова.

— В тесноте, да не в обиде! — ответил Алексей Иванович на ее просьбу.

Потом пришла из недалекой деревни Пальки моя тетя Лена с внуком Геной. Юра нашел где-то «лимонку», а Генка вздумал ее отнять. Мальчишки подрались. Стоявшие у нас в избе фашисты, как увидели, из-за чего дерутся ребята, — врассыпную. А потом их командир вызвал Алексея Ивановича.

— Старуха и киндер — вон! Вон! Шнель! Шнель!

Я заплакала, стала ругать Юру, тетя Лена старалась успокоить меня.

— Мы пойдем к Шахматово.

До родных они не дошли…

 

Во время фашистской оккупации пережито жителями села было много. В память членов семьи Гагариных врезалось вражеское имя, без фамилии — Альберт. Это тот самый немец, который после того, как Гагарины были выгнаны из собственного дома на улицу и полтора года жили в землянке, поселился в их добротном доме и издевался даже над детьми. <…>

В архивных документах того времени в связи с издевательствами фашистов встречаются некоторые фамилии клушинцев, в т. ч. и отца первого космонавта, пострадавших от жестокости оккупантов. «…В с. Клушино широко применяли порку ремнем, кнутом, а то и палкой. Пороли за всякий малейший проступок, нарушающий распоряжение комендатуры. Так, например, Гагарин Алексей Иванович, 40 лет, получил 10 ударов за то, что отказался одной гражданке смолоть рожь вне очереди, а ее, как оказалось, прислал комендант. Белов Евгений, 18 лет, получил 15 ударов за то, что не взял с собой на работу топор, хотя и не знал, что топор будет нужен. Бумашина Анна, 28 лет (инвалид) получила 15 ударов за то, что вышла из дома на улицу ранее разрешенного часа. Базыкин Евгений, 35 лет, по болезни не ходил на работу, но однажды вышел расколоть дров для печки, это было замечено, и он получил 30 ударов и после этого (его) сослали в лагерь…»

 

Линия фронта проходила поблизости от Клушина, так что, по сути, мы жили в передовых порядках немецких войск.

Быстрый переход