Впереди на спускаемом аппарате 1К, в отличие от 3К, размещались два полудиска экспериментальной солнечной батареи диаметром 1000 мм, ориентирующейся на Солнце с помощью специальной системы, независимо от положения корабля.

Максимальные перегрузки при спуске СА составляли 10 g. Катапультирование контейнера с животными происходило на высоте 7–8 км, а приземление со скоростью 6–8 м/с. СА приземлялся со скоростью 10 м/с.

Все беспилотные корабли оснащались системой автоматического подрыва (АПО) (НИИ-137, В. А. Костров).

Ведущим конструктором этих кораблей был Олег Генрихович Ивановский.

У следующего корабля-спутника спускаемый аппарат был защищен теплоизоляцией. Он впервые в мировой истории должен был вернуться на Землю из космоса с живыми собаками — Лисичкой и Чайкой. <…>

Ласковая рыжая Лисичка очень понравилась Королеву. В МИКе [Монтажно-испытательном корпусе] медики готовились к примерке ее в катапультируемой капсуле спускаемого аппарата. С инженером Шевелевым мы разбирали очередное замечание по сопряжению электрических схем «собачьего» контейнера катапульты и спускаемого аппарата. Лисичка совершенно не реагировала на наши споры и общую испытательную суматоху. Подошел Королев. Я собрался докладывать, но он отмахнулся, не спрашивая медиков, взял Лисичку на руки. Она доверчиво прильнула к нему. СП [Сергей Павлович] осторожно гладил собаку и, не стесняясь окружающих, сказал: «Я так хочу, чтобы ты вернулась». Непривычно грустное было у Королева лицо. Он подержал ее еще несколько секунд, потом передал кому-то в белом халате и, не оглядываясь, медленно побрел в шумящий зал МИКа.

Мы с Королевым за годы совместной работы много раз были в труднейших жизненных ситуациях. Я испытывал по отношению к нему в зависимости от обстоятельств различные, иногда противоречивые, чувства. Память сохранила этот эпизод жаркого дня июля 1960 года.

Королев гладит Лисичку, а у меня впервые появляется к нему такое чувство жалости, что к горлу комок подкатывается.

А может быть, это было предчувствие.

В одной компании с собачонками в полет готовилась «команда» крыс, мышей и мух. Мух не простых, а мух-дрозофил, серьезнейшего объекта генетических исследований. Кроме животных должны были лететь и представители мира растительного — традесканция, водоросли, семена лука.

«Двухкомнатная квартира» ГКЖ — герметичная кабина с автоматическими кормушками, системой регенерации воздуха, вентиляторами, телевизионными камерами, освещением и прочим оборудованием к посадке собачонок готовилась на технической позиции. Там же она «заселялась», закрывалась, герметизировалась и проверялась отдельно от корабля и ракеты. Установка ее в корабль должна была производиться на старте.

Последние заключительные проверки — и в громаду монтажного зала через раскрывшиеся створы ворот вошел мотовоз и, пофыркивая выхлопом дизелей, плавно подталкивая, потащил впереди себя красавицу ракету на стартовую позицию.

28 июля 1960 года.

Я был на верхнем мостике стартового устройства, когда медики привезли кабину с Лисичкой и Чайкой. Через несколько минут ее подняли наверх, мы установили ее в спускаемом аппарате и подключили ко всем питающим ее электрическим цепям.

Взглянули последний раз — и крышка люка закрыла наших первых орбитальных путешественников… С разрешения Королева перед стартом я спустился в бункер.

Старт! Какие-то секунды после подъема ракеты и… Глухие взрывы донеслись сквозь толщу бетона. Резким голосом кто-то дал команду: «Всем стоять на местах!» Зачем она? Никто никуда и не бежал. Все застыли на своих местах. Только через несколько минут мы вышли из бункера и увидели: ракета, поднявшись, почти тут же упала, к счастью, отлетев немного от стартового устройства, и не повредила его.