А он есть… должен быть. Он берет непослушных детей и ест их. Митька же говорит, что ест…

— Гу-гу-гу! — пронеслось в эту минуту по лесу.

— Ай-ай-ай! — закричал не своим голосом Бобка и даже от страха присел на землю.

— Гу-гу-гу! — снова загудело кругом.

Это зашумел неожиданно поднявшийся ветер.

Бобке стало еще страшнее и неприятнее от этого заунывного гуденья. Он почти бегом побежал по тропинке и вдруг разом остановился, пораженный неожиданностью. Где-то близко, совсем близко от него, послышалось пение, похожее на звон серебряного колокольчика. Прелестный мелодичный голосок, выходивший из лесной чащи, пел:

— Кто это? — громко крикнул испуганный Бобка и так и впился в кусты своими испуганными глазенками.

В то же мгновение пение прекратилось, и знакомая уже нам Мая — обитательница лесного домика — вынырнула из чащи.

В прелестной смеющейся черноглазой девочке не было ничего страшного, и Бобка отважно зашагал ей навстречу.

— Кто ты? — спросила в свою очередь девочка изумленного мальчугана.

— Я — Бобка! — отвечал тот.

— Ха-ха-ха! — расхохоталась своим звонким смехом Мая. — Или ты думаешь, что лесная фея знает, кто такой Бобка?

— Разве ты фея?

— Конечно! Раз ты меня встретил в лесу — значит, я лесная фея.

— А я думал, что ты просто заблудившаяся девочка, — проговорил Бобка. — Но раз ты фея, то ты все можешь сделать. Видишь ли, я потерял дорогу к опушке…

— Разве ты заблудился?

— Да. Я пошел с Митькой… но ты не знаешь Митьки — Аксиньиного приемыша… так вот, я с ним, с Сережей и Юркой пошел в лес и…

— Довольно! — прервала его странная девочка, — ты и твои братья пошли в лес… А слепая Лидочка осталась дома с нянюшкой… Юрик и Сережа влезли на дерево, а ты с Митькой убежал рвать цветы, потом ты поссорился с Митькой. Он говорил, что леший существует, а ты спорил, что нет. Митька разозлился и убежал, бросив тебя одного…

— Ай-ай ай! Как ты все это знаешь? Или ты в самом деле фея?

— А ты думал — нет? Я еще больше знаю. Завтра вы все пойдете осматривать княжеский дом с вашим папой, правда?

— Правда! — произнес все более и более изумлявшийся Бобка.

— Вот видишь! — торжествуя, проговорила девочка. — Я все знаю, потому что я — фея! А хочешь увидеть меня там?

— Хочу!

— Но только, чур, никому об этом ни слова! Я хочу показаться лишь одному тебе. Твои братья — большие, шумливые мальчики, а лесные феи не любят шума. И я не люблю шалунов. Ты мне нравишься, и я охотно поиграла бы с тобою, но в лесу уже начинает смеркаться. Слышишь детские голоса? Это ищут тебя твои братья! Смотри, ни слова не говори о том, что ты меня видел. А то я рассержусь, а феи становятся опасными, когда сердятся. Завтра ты войди один, непременно один, слышишь? — в портретную, что находится в мезонине княжеского дома, и там ты увидишь не меня, а мой портрет или картину, на которой я буду изображена. Понял?

— А разве с фей рисуют портреты? — недоумевающе спросил Бобка.

— Значит, рисуют… Много будешь знать — скоро состаришься! — сердито оборвала мальчугана строгая фея. — Ну, прощай же, и никому ни слова о нашей встрече.