-  Говорил тебе, что не утащишь, - сказал ему я.

    -  Не изволь беспокоиться, - ответил он вполне бодрым голосом. - Как-нибудь донесу.

    Мы вышли за ворота и сразу свернули к лесу. Над головой щебетали птицы. Уже начинало светать, но под деревьями еще было совсем темно, так что мы сразу будто ослепли, шли, как ни попадя, продираясь сквозь кустарник и мелколесье.

    -  А бьемся об заклад, что тот мужик сейчас спалит стражников, - неожиданно сказал Николай.

    Я понял, о ком он говорит, но мне так не казалось.

    -  Вряд ли, он же крестьянин, а не разбойник.

    -  Спалит. Больно жаден. В конюшне осталась лошаденка, вот он и ждал, когда мы уйдем, чтобы ее забрать. Ему же нужно цепь домой отвезти, а стражники ему полная помеха.

    -  Что же ты сразу не сказал! Надо было его прогнать!

    -  Не пойму я тебя, - задумчиво сказал Николай. - Тебе-то что за дело? Ну, сгорят эти, что других гадов на Руси на смену не найдется?

    -  Я вообще против душегубства, - сердито ответил я, понимая, что сейчас не скажу, ему будет, по крайней мере, непонятно. - Не для того человек на землю приходит, чтобы из него головешки делали. И не тому скопидому решать, кому жить, кому умирать!

    Дальше мы шли молча, но Николай, оказывается, обдумывал мои слова и неожиданно сказал:

    -  Сам-то ты не прошло и часа, как человека убил, это как понимать?

    -  Я убил не просто так, а защищая свою и ваши, между прочим, жизни. А вот вы зачем забили двоих стражников, когда можно было их просто разоружить!

    Николай посмотрел на меня и засмеялся.

    -  Мы же таких как ты зароков не давали! И как было не убить сгоряча, когда они тебя хотели бердышами на куски покромсать! Простой народ тоже нужно понять, мы другие, чем вы бояре.

    -  С чего ты решил, что я боярин? - удивился я.

    -  С того, что гордый очень.

    Гордость на Руси испокон века не почиталась добродетелью, и я внимательнее посмотрел на напарника. Он для простого бродяги оказался излишне склонен к рассуждениям и обобщениям. Я о нем, как и он обо мне, ничего не знал и подумал, что возможно, недаром его посадили не только на цепь, но и забили в колодки.

    -  Может быть и гордый, но не боярин, - буркнул я, и дальше шел молча. Наконец стало совсем светло. Теперь идти по лесу было значительно легче. Вскоре нам попалась подходящая тропа, и я перестал опасаться, что нас смогут нагнать преследователи, ежели таковые найдутся. По расчетам, до нужной мне дороги было не более часа пути, а там можно будет купить лошадей и на них за пару дней добраться до Оки. Там, вблизи реки находилось заветное место, откуда я рассчитывал вернуться домой.

    Вопрос правомочности пребывания моего нахождения в смутном времени, был не однозначен даже для меня, не говоря уже об организаторах этой гуманитарной акции. Когда они предложили мне отправиться в эту трудную для страны эпоху, то, как компенсацию или награду, обещали встречу с пропавшей женой. Собственно это и было главной причиной, по которой я согласился участвовать в эксперименте. Однако наша встреча если и состоялась, то чисто формально. Как-то меня подобрали после тяжелого ранения, отвезли в чье-то имение и там, в полубессознательном состоянии, я встретил очень старую женщину, похожую на мою жену.

    После выздоровления я так ни у кого и не смог узнать, кто она была на самом деле. Возможно, она и была моей женой, только постаревшей лет на шестьдесят.