-  Эй, ты куда меня везешь?!

    Спина не откликнулась. Она была серой, в старом армяке, над которым возвышалась островерхая крестьянская войлочная шапка.

    -  Мужик, куда мы едем? - попробовал я зайти с другого конца. - В Москву?

    Ответа, как и прежде не последовало. Нужно было определяться и попытаться что-нибудь предпринять, не просто же так лежать в прелой соломе, слушать однообразный скрип несмазанных колес и ждать, чем все это кончится. Я попробовал пошевелить пальцами, проверяя, как надежно меня связали. Пальцы не слушались, вернее, я их вообще не чувствовал. Это говорило о том, что скрутили меня крепко, и в кистях нет кровообращения.

    Примерно в такую же передрягу я уже попадал в 1901 году. Тогда я был вынужден бежать из двадцать первого века, спасаясь и от продажных властей и от бандитов. Перемещаться во времени пришлось на не апробированном аппарате. «Пронзая просторы времени», я потерял сознание, и свалился посередине поля. Местные крестьяне, увидев невесть откуда появившегося человека, связали меня по рукам и нога и повезли сдавать начальству. Тогда все обошлось. Впрочем, тогда и время было другое и врагов у меня столько не было. Теперь все получалось похоже, но при других обстоятельствах.

    -  Но! Залетная! - вдруг, закричал ямщик высоким, каким-то не мужским, а скорее высоким женским голосом, словно демонстрируя, что если не со слухом, то с речью у него все в порядке.

    -  Эй, земляк, - опять позвал я, - куда мы едем?

    Ямщик сидел на облучке как каменный.

    -  Дай воды! Слышишь, остолоп, я к тебе обращаюсь!

    Увы, и эти мои призывы остались без ответа. Тогда я закрыл глаза и попытался расслабиться и отвлечься от мучительной тряски и продольной тележной жерди, о которую, когда колеса прыгали по ухабам, гулко бился голова.

    «Хорошо в такой ситуации индийским йогам, отключится и ни о чем не думает, а тут, болит все тело, в голове сплошная каша», - размышлял я, и попытался представить себя на мягком диване, в уютном кабинете с книгой в руке.

    Представить это не удалось, вдруг телегу так тряхнуло на колдобине, что я отключился безо всякого самовнушения. Очнулся, когда мы уже стояли. Едва я осторожно приоткрыл глаза, как сверху показалось чье-то незнакомое лицо: борода до глаз, красная шапка до бровей, внимательные глаза. Я смежил веки, подсматривал сквозь ресницы.

    -  Да он живой ли? - спросили полные красные губы, обнажая крупные желтоватые зубы.

    -  Живой, живой, Харитон Тимофеевич, - ответил заискивающим дискантом возница. - Надысь голос подавал.

    -  Что-то не похоже, развяжи его, а то совсем окочурится.

    -  В колодки его забить или как?

    -  Пока не нужно, а там посмотрим, - распорядился красными губами бородатый.

    Надо мной наклонился возница, которого я только теперь увидел. У него оказалось круглое, изъеденное оспинами лицо, заросшее какими-то клочками редких волос. Он принялся развязывать веревку, не обращая на меня никакого внимания.

    Я молчал, позволяя ему ворочать себя с боку на бок. Наконец он вытянул из-под меня последний конец веревки и начал сматывать ее в аккуратный моток.

    -  Кузьма, - обратился он к кому-то невидимому мной со дна телеги, - помоги мужика вытащить, мне одному не справиться.

    Подошел еще один участник действия. Он посмотрел на меня сверху вниз припухшими будто со сна глазами.