– Точно, – согласился вербовщик, он уже потерял всякий интерес к мальчишке и шарил взглядом поверх голов, высматривая среди захмелевших парней кандидатов в воинские группы. – Он сам выбирает тех, с кем… общаться.

Ютланд кивнул и пошел дальше, народ пугающе чуждый, и он держался в нем гордо и независимо, плечи развернуты, взгляд прям, но сердце сжималось и от того, что в чужом городе, нет даже знакомых лиц, не то что родни, и что, похоже, нет другого пути попасть к Серому Чародею, как последовать совету Тугарина, хотя то был не совет, а шуточка.

Ребенок делает то, что ему хочется, вспомнил он слова Рокоша, а мужчина – что нужно. Даже если очень-очень не хочется…

Ютланд вышел в ряд, где на лотках разложены сочные спелые яблоки, булочки, спокойно взял с ближайшего самую поджаристую и начал хладнокровно есть. К нему подбежала лохматая собачонка, заискивающе вильнула хвостом.

Ютланд разорвал булку пополам и бросил ее псине. Торговец смотрел выпученными глазами, заорал, выскочил наружу, однако Ютланд не убегал, напротив, взял сдобную булочку побольше и тоже бросил собачонке. Она поймала на лету и, чувствуя беду, умчалась прочь.

Торговец ухватил Ютланда за плечо, поднял крик, еще двое прохожих схватили наглого мальчишку за руки и плечи.

– Вор!

– Да еще такой наглый!

– Вешать их надо сразу, а не руки рубить!

Расталкивая народ, протиснулись двое дюжих стражей в кожаных доспехах, огромные и устрашающие одним своим видом.

– Кто вор? Ты вор?

Ютланд сглотнул последний кусок и объявил:

– Это лавка моего отца. Этот человек обманом завладел ею.

Торговец завопил:

– Что за ложь? Это лавку я сам и строил!

Начальник стражи посмотрел на него, на Ютланда, снова на торговца.

– Я тебе верю, – сказал он торговцу, – но если вор сразу не признается, завтра утром его ждет, как и других, суд. А там не отделается отрубленной рукой.

Торговец крикнул Ютланду:

– Ты слышал? Лучше признайся сейчас!

– В чем? – спросил Ютланд.

– Что украл! – закричал торговец. – Тебе всего лишь отрубят руку! Не губи свою жизнь!

– Ты хороший человек, – сказал Ютланд.

Ему скрутили руки за спиной, потащили прочь. До тюрьмы недалеко, запястья занеметь не успели, а его уже затолкали в темное подземелье, там приняли угрюмые тюремщики и повели узкими коридорами ниже и ниже.

Наконец заскрипела металлическая решетка, за ней видно с десяток мужчин на охапках гнилой соломы, запах зловонный.

Ему развязали руки и с силой толкнули в спину.

– Наслаждайся до завтра.

Он упал со ступеней, растянулся на полу и ждал, пока решетка перестанет звенеть, а шаги тюремщиков затихнут.

Первое, что он услышал, довольное сопение совсем рядом, смешок с другой стороны. Медленно поднялся, в темнице двенадцать человек, одни худые, изможденные, другие совсем свежие, явно схваченные недавно, с яростным блеском глаз и раздувающимися в гневе ноздрями.

К нему неспешно приблизился огромный мужик, настоящий гигант, черная борода от самых глаз, осмотрел его критически.

– Кожа да кости… Но ничего, сойдет.

Ютланд спросил настороженно:

– Для чего?

Одни захохотали, некоторые скривились, а гигант сказал с насмешливым сочувствием:

– Ты такой молоденький… Как тебе не повезло, малыш.

– Почему?

– Ты заперт с такими, как мы.

Он подошел ближе и опустил громадную ладонь на шею Ютланда.