Самое простое было бы для него заглянуть под стол и извлечь оттуда виновных, но увы! — благодаря своей толщине Афанасий Ананьевич совсем не мог низко наклоняться..

Однако, это беспомощное состояние учителя не могло продолжаться долго И вот, медленно краснея щеками, лбом, носом и самой шеей, географ вспыльчиво произнес, гневно ударив изо всех сил кулаком по столу:

— Что же это за безобразие, девицы! Кто находится под столом? Извольте сейчас же вылезти оттуда! Что за шалости! Стыдитесь барышни! Стыд и срам!

И так как в злополучном углу не ощущалось уже теперь никакого шевеления, окончательно взбешенный Зубров, вскочил со своего места и затопав ногами, закричал еще гневнее на весь класс:

— Сейчас же выходите! Кто там есть, сию же минуту выходить! Или я иду к начальнице… Иду сию же минуту.

Он умолк на минуту и выдержал паузу. И опять ни малейшего шевеления в темном углу..

Еще молчание…

И уже с багрово пылающим лицом Афанасий Ананьевич соскочил с кафедры произнес многозначительное:

— Хорошо же! — и с несвойственной ему легкостью вылетел за дверь при гробовом молчании класса.

— Ну, будет теперь потеха! Выпустил все свои пары и покатился! Сейчас придет «сама», и задаст нам звону! Ах, Южаночка! Южаночка! И зачем только ты не умеешь владеть собой! — тоскливо шептала в томлении Гаврик.

— Вылезайте, душки, скорее, сию же минуту вылезайте! — послышался голос Верховской и ее вихрастая мордашка заглянула в отверстие пещеры, где ни живы, ни мертвы сидели притихшие девочки.

— Вылезайте же и сейчас же закатывайтесь в бельевую. Признайтесь мадам Павловой во всем, она добрая и даст вам во что переодеться, да скорее, а то сейчас «сама» явится и пойдет такая сумятица, что небу жарко станет. Только не бойтесь ничего, мы не выдадим вас!

Все это Даня проговорила, едва переводя дыхание, торопливым голосом, взволнованная как никогда.

— Вылезайте же, Ина, скорее! — зазвучал сряду за ней не менее трепетный голосок Гаврик и обе они, и она и Южаночка, в одну секунду очутились посреди класса.

— В бельевую! В бельевую скорее! А то Милька, сейчас накроет! Она уж от «самой» возвращается теперь! И «сама» и паровоз и весь синедрионсию же минуту перед нами предстанут… Не медлите же ни минуты, а мы не выдадим вас! — звенели трепетные голоса не на шутку взволнованных и перепуганных седьмушек.

— Айда в бельевую! — звонко выкрикнула Гаврик и схватившись за руки, обе девочки вылетели из класса и стрелой помчались по коридору…

Глава XIX

«Седьмые» на допросе

— Слава Богу! Во время успели!

И вздох облегчения вырвался из детской груди. И Гаврик и Южаночка были, действительно неузнаваемы, вернувшись в класс обратно. Мадам Павлова, начальница бельевого отделения N-ского института, была добрейшем в мире существом и любила воспитанниц, особенно маленьких, самой трогательной любовью. Всем чем могла только, что было в ее силах, эта добрая женщина баловала их.

И часто, часто приходилось великодушной старушке кривить душой перед начальством с целью «покрыть» и выручить из беды ту или другую провинившуюся девочку. Нечего и говорить, что сейчас, по первой же просьбе, как снег на голову свалившихся на нее Гаврик и Палтовой, «Добрыничка», как прозвал весь институт кастеляншу, в одно мгновение ока, словно по щучьему веленью преобразила обеих девочек. Переодевание в бельевой не заняло более десяти минут, после чего, забавно путаясь в длинных но уже сухих с «чужого плеча» платьях, и в чистеньких передниках, Гаврик и Палтова, как ни в чем ни бывало чинным шагом входили в класс.