— Был когда-то.

Болан удивленно поднял брови.

— Вот как?

Ковбой из Джорджии ухмыльнулся и бодро подмигнул своему спутнику.

— Да. Помощник шерифа округа Кобб. Хорошие там были парни.

— Чего же ты от них ушел?

— Воевать, — ответил Рейнолдс. Его голос внезапно посуровел. — А когда вернулся, то уже был сыт по горло этими играми. Попробовал было заняться сельским хозяйством — даже не заметил, как разорился. Того, что осталось после продажи фермы, едва хватило на мой первый грузовик. Вернее, на половину грузовика. Мы работаем вдвоем с напарником.

— Не очень-то заработаешь на двоих, — заметил Болан.

— Даже на одного, честно говоря. Мой напарник... мы с Шорти друзья, почти как братья. Отлично ладим между собой. Обычно мы ездим вдвоем — один жмет на газ, второй отдыхает на койке. Так можно накрутить побольше рейсов. Ты знаешь, что почти пять тысяч в год уходит только на налоги? А еще страховка, ремонт — в общем мы остались на бобах и начали работать на подряде. Тогда...

— Где сейчас твой напарник?

— Видишь ли... я как раз хотел об этом поговорить.

— В чем же дело, валяй.

— Не хочу, чтобы ты решил, будто я... Словом, меня это действительно тревожит, но я не потому тебя разыскал. Сам понимаешь...

— Ладно, — сказал Болан, пристально глядя на водителя, — понимаю. Ну так и что?

— Как я уже сказал, обычно мы ездим вместе. Но раз или два в месяц каждый из нас едет в рейс один, чтобы дать другому время на домашние дела, а сегодня ночью была очередь Шорти. Черт возьми, и ехать-то всего ничего — до Саванны и обратно. Я уже настроился отдохнуть, когда в десять тридцать вдруг звонит диспетчер: груз готов к отправке, тягач на месте, а шофера нет. Это не похоже на Шорти — он никогда не подводит. Сначала я решил, что тут не обошлось без его новой подружки, но потом...

— Что еще за подружка?

— Да так, одна хулиганка.

— Хулиганка? Сомнительный комплимент для девушки, — заметил Болан.

— Нет, нет, ничего плохого. Просто так мы называем любителей поболтать в эфире.

У людей, которым часто приходилось пользоваться рацией, сложился особый мир — со своими законами, своими именами-позывными и своим языком. Как понял Болан, «хулиганом» на этом языке называли любого, кто встревал в канал гражданской радиосвязи.

Тем временем Рейнолдс продолжал объяснения, все еще не решаясь перейти к сути дела.

— ... и Шорти с ней познакомился. Она... как бы это сказать... чудачка. Лет двадцать с небольшим, носится повсюду на своей красной супергонке...

— А это еще что такое? — перебил Болан.

— Извини. Это спортивная машина. По-моему, «корвет» — я не очень-то разбираюсь в малолитражках. В общем, похоже, ей нравится дразнить нашего брата. Шастает туда-сюда между Атлантой и Мариэттой и болтает по радио с водителями таким нежным голоском, что они чуть из кабин не выпадают. А иногда подъезжает поближе и что-нибудь показывает. Понимаешь?

Болан невольно хмыкнул, но на всякий случай уточнил:

— Что показывает?

Водитель неопределенно пожал плечами.

— А что ей вздумается. Когда выше пояса, а когда ниже. Шорти божился, что однажды она подъехала к нему среди бела дня вообще в чем мать родила. Представляешь — это в машине-то с открытым верхом!

— Неплохо, — согласился Болан. — Сколько же грузовиков в итоге вы потеряли между Атлантой и Мариэттой?

— Пока ни одного, но не удивлюсь, если многие были на волосок от аварии.

— Ты начал говорить про Шорти, — напомнил Болан.

— Я и говорю.