Мы стали внимательно рассматривать это странное дерево. Оно гораздо ниже своих соседей, по высоте не превосходит шести-десяти футов. У него нет ствола в обычном понимании. Ветви дерева, на которых распускаются цветы, похожи на георгины, правда, не уступающие по размеру кочану капусты, образуют концентрические круги, отстающие друг от друга на равном расстоянии. На верхушке они соединяются конусом, увенчанным букетом. Листья резные, как у веерной пальмы, но толстые, как у алоэ, и имеют множество маленьких коротеньких трубочек, густо их покрывающих, словно волоски щетки. В отверстии каждой трубочки сверкает, подобно опалу, крошечная капелька.

– МакКроули, – сказал я после завтрака, – исследовав этот уникальный образец растительного мира. я делаю вывод, что дерево съест нашу птицу.

– Уверен, что так оно и произойдет, – согласился он. – В следующий раз Робартсу нужно будет лучше выбирать свою цель. Впрочем, и эксперимент, который мы проделали, тоже научит нас кое-чему.

Наши предположения подтвердились. На следующее утро лист принял свой первоначальный вид, а на земле мы обнаружили скелет ары, к которому еще прилипало несколько перьев.

– Ну и чудная страна! – пробормотал Сириль. – В ней можно найти пиявок метровой величины, что запросто высосут кровь из лошади, деревья, способные без труда убить человека, и листья, пожирающие птиц величиной с курицу.

Ей-богу, чудная у тебя страна, старина Том!

Глава VII

Внезапно, безо всякого перехода, без малейшего изменения характера местности, которое могло бы навести на эту мысль, мы очутились перед знаменитой каменистой пустыней. Последние деревья, едва достигающие десяти метров, словно монастырской стеной отгораживали колоссальное пространство, где были повсюду разбросаны валуны всевозможных форм и размеров. До самого горизонта тянулась покрытая камнями пустыня, лишенная всякой растительности. Ее почва – мелкий песок, сухой и белый, – отражала солнечные лучи с такой же интенсивностью, что и солончаковая корка бесплодной земли в Тунисе. Впрочем, еще накануне нас предупредили об этом явлении разведчики, которых мы постоянно высылали вперед. И хотя каждый из нас знал о геологическом феномене, представшем нашему взору, мы были не просто удивлены, а буквально потрясены увиденным.

Ничто не говорило о том, что эти камни были вулканического происхождения. Создавалось впечатление, что они просто свалились с неба, или, если рассуждать более рационально, были занесены сюда в ледниковый период перемещением масс снега и льда, наподобие морен Швейцарии. По последним опубликованным сведениям Географического общества Мельбурна, каменистая пустыня имеет не менее пятидесяти километров в ширину и около ста шестидесяти в длину.

Наши странствия через каменные нагромождения, словно воздвигнутые перед самым центром континента какой-то злобной волшебницей, растянулись на три дня. Емкости с водой еще полны, но все равно мы скупо распределяем ее между людьми и животными. Запас травы, заблаговременно сделанный на последних зеленых лугах, каждая лошадь несет на своей спине.

Нам приходится прилагать значительные усилия, чтобы расчистить путь. Вот кто-то воюет с помощью лома с глыбой весом в тонну, которую он тщетно пытается сдвинуть. Потом берется за домкрат – напрасные усилия. Приходится использовать полдюжины лошадей и канат. Чистокровки напрягают свои мощные мускулы так, что трещат кости! И наконец скала выползает из углубления, переворачивается два или три раза: путь свободен. А через сто метров все начинается сначала. И это при изнурительной жаре, когда камни настолько раскалены лучами солнца, что к ним невозможно притронуться.

Ночь такая же жаркая, как день, ибо каждая каменная глыба отдает накопившееся тепло, и всем нам приходится получать слишком большую часть этого дара.

О боже, когда же мы выберемся из этого ада!

…И все-таки мы продвигаемся вперед, и я надеюсь, что завтра, вероятно, доберемся до свежей воды, которая покажется нам божественным нектаром в сравнении с той, что мы пьем сейчас.