Господь, на тебя уповаю в чёрную годину и тебе одному…
Люсень выпустил перо из тонких длинных пальцев и его лысая голова, со стуком, обрушилась на стол, сшибив чернильницу. Фиолетовая жидкость хлынула на недописанный текст, уничтожая плод кропотливого труда. Всё тщетно…
— Когда-то, давным-давно, — с кривой ухмылкой пробормотал Илюха, стоящий в дверях, — я много раз встречался с такой ситуацией в книгах и фильмах.
Второе слово я не понял, но переспрашивать не стал. Память вообще, такая странная штука; то из серой мути вплывёт нечто, непонятное, то вновь погружается обратно. Кажется, Илья и Оля помнят несколько больше, чем я, ну и пусть. Зато я — сильнее.
— Какой-нибудь монах или обычный человек молится, видя приближающееся чудовище, но мольба не помогает и тварь убивает невинного. Никогда не представлял себя в роли именно монстра.
— Радуйся, — я пожал плечами, — они мертвы, а мы — монстры, сделав своё дело, уходим.
И монстры ушли.
Паша, видимо, прихватил с собой бутылку чего-то, весьма крепкого, потому как вёл обстоятельную беседу с трупом монаха. Глотка сторожа оказалась перерезана и небрежно отёртый клинок в ножнах Павла, как бы намекал на виновника.
— Вот сам подумай, — парень ткнул пальцем в окровавленную сутану, — я — самый обычный, нормальный человек. Должен был доучиться в универе и устроиться в какую-нибудь фирму. Так? И что? Почему я здесь, в этом сраном средневековье? В кого я превратился? В кого превратилась моя девочка? — он начал плакать, — я же — долбанный убийца, но мне хоть жаль их…Вас всех! А Ната…Она же хохочет, когда убивает и мне страшно! Я просто хочу домой, хочу вернуться обратно…
Илья сумрачно смотрел на меня и молчал.
— Забирай эту пьянь и проваливаем, — бросил я, ощущая некий, непонятный и самому дискомфорт.
Королева дремала, опустив голову на моё плечо и её дыхание волновало светлые кудряшки волос, упавшие на лицо. Карета давно перестала вздрагивать, но никто не осмеливался потревожить наш покой, наглым стуком или окликом.
Уже нет нужды устранять болтливых лакеев и Лилия, ни от кого не скрываясь, в сопровождении парочки хихикающих фрейлин, почти каждую ночь посещает мои апартаменты. Не знаю, что думает её супруг, но Ната, посмеиваясь, рассказала о лёгкой дрожи, которая появляется в голосе Роберта, когда кто-то поминает меня. Король ненавидит любовника жены? Плевать! Он — никто, пустое место. Именно по этой причине колени монарха стонут о пощаде, в тот момент, когда его супруга тоже стонет и молит о пощаде. А потом, совершенно обессиленная, засыпает.
Никогда не думал, насколько может быть упоительно ощущение вседозволенности. Илья прав: чувствуешь себя богом. Но всё же необходимо хотя бы самому держать себя в каких-то рамках и не превратиться в подобие Натки. Это — явный перебор!
Королева плямкнула губами и приоткрыла затуманенный глаз. Её постоянно удивляет наша вечная бессонница, но как-то она упомянула о той радости, которую ей при пробуждении доставляет вид красивого беловолосого демона, делящего ложе с ней. Почему бы и не порадовать девочку?
— Приехали, — прошептал я и поцеловал кончик носика, — пора выходить.
— Не хочу, — она потянулась, — отнеси меня. Одеваться не стану, буду делать, что захочу, как ты. Я ведь теперь полноправная королева!
— Как пожелает ваше величество, — я пожал плечами и взял её на руки.
— Ай, дурак! — вскрикнула Лилия, — я же пошутила!
— А я — нет, — толкнув ногой дверь кареты, я выбрался наружу, — ну и в общем ты права: королева имеет право делать всё, что пожелает. |