Во время дальнейшей обработки ран Том растерянно улыбался. А когда его сюзерен, убрав сверток обратно, принялся вытаскивать иглы, восхищенно заметил:

— Я чувствую себя даже лучше, чем перед боем…

— Угу… — мрачно кивнул Аурон Утерс. — Нам предстоит очень веселая ночь, поэтому я сделал все, чтобы ты смог ее пережить…

…Идти в полной темноте вниз по течению речки, да еще и по колено в воде, оказалось безумно сложно. Дико мерзли ноги. А еще, в среднем раз в минуту я, поскользнувшись на очередном камне, пыталась рухнуть в воду: непрекращающийся ливень не позволял толком разглядеть даже фигуру идущего рядом со мной Утерса. А уж про дно речушки и говорить нечего. Благодаря реакции графа Вэлш мне это удавалось сравнительно редко, а вот Том, бредущий следом за нами, в основном передвигался на четвереньках. И даже пару раз терял сознание от боли в ранах. Короткие остановки, во время которых граф приводил оруженосца в себя, пугали даже больше, чем движение — меня начинал колотить озноб, и я чувствовала, что начинаю превращаться в кусок льда… А еще страшно действовало на нервы то, что мы шли вниз по тому же самому ущелью, по которому только что поднялись на лошадях!!!

Нет, разумом я понимала, что Утерс правильно делает, что путает следы. И что с места последнего боя за ними обязательно пустят собак… Но холод и усталость вымотали меня настолько, что я была готова на все, лишь бы мне дали выбраться из воды и помогли согреться!

Угу… Согреться мне удалось. После того, как мы дошли до места, где в речку впадала еще одна, такая же бурная и холодная. Тогда, когда я своими ногами ощутила, что теперь мы идем ВВЕРХ ПО ТЕЧЕНИЮ! На подъем, на который без помощи Утерса я не забралась бы даже посуху…

…Моих сил и самолюбия хватило от силы на полчаса — потеряв равновесие и ухнув в воду с головой вместе с пытавшимся меня удержать графом, я почувствовала, что не могу встать. И расплакалась… В голос… Первый раз за последние десять лет…

Выбравшись из омута, Утерс, на котором были навьючены все наши чересседельные сумки и мешок с головой, заскрипел зубами. И, взяв меня на руки(!), молча двинулся дальше!

Поняв, что из реки мы выберемся только тогда, когда он сочтет это нужным, я сорвалась:

— Я больше не могу!!! Я промокла насквозь, промерзла до костей и почти не чувствую ног! Если я вам нужна как еще один «аргумент», то просто отрежьте мне голову! Нести ее будет намного легче, чем тащить. А узнать меня узнают и по лицу!!!

— Потерпите еще совсем немного, ваше высочество… — сказал граф, и от этих слов мне стало еще хуже: в его голосе чувствовалось искреннее сочувствие, угрызения совести и множество оттенков таких чувств, которых во дворце не проявлял никто. — Дождь уже стих. Вернее, мы поднялись выше облаков. Минут через десять мы доберемся до уступа, за которым начинается нужная нам тропа, и тогда выберемся из воды… Не скажу, что идти будет намного легче, но когда вы переоденетесь в сухое, то хотя бы перестанете мерзнуть…

— Я идти не смогу… Точно… — всхлипнула я и, сообразив, что тащить на руках мое расслабленное тело должно быть жутко неудобно, обняла его за шею…

…Тот, кто назвал тропой направление, по которому мы двинулись после того, как выбрались из реки, был ненормальным. Череда отвесных скал, осыпей, диких нагромождений камней практически без горизонтальных участков была чем угодно, но не тропой. Однако Утерс шел так, как будто был точно уверен, что это направление проходимо. И волок на себе меня и своего оруженосца.

Нет, Том старался передвигаться самостоятельно. И там, где не надо было использовать руки, обходился без помощи. Но, увы, таких мест на «тропе» было немного.