Но что бы он ни думал о наказании для Люси Пэйн, судебное решение и приговор выносит не он. Самое лучшее для него – выбросить Люси Пэйн из головы, что, конечно, рано или поздно непременно произойдет. Она все равно останется где‑то в глубинах его памяти – как и все они, и убийцы, и их жертвы, – но ее образ потускнеет, не будет мучить вопросами, на которые нет однозначных ответов.

Бэнкс постоянно возвращался мыслями к шестой жертве. У нее ведь было имя, и, если ее детство не было похоже на детство Люси Пэйн, кто‑то любил ее, заботился, шептал слова утешения после привидевшегося страшного сна, успокаивал, когда она разбивала в кровь коленки. Надо запастись терпением. Судмедэксперты – мастера своего дела, когда‑нибудь они непременно узнают, как звали убитую девушку.

Первый диск оперы подходил к концу, сейчас зазвучит его любимое «Размышление». Но только поплыли сладостные звуки, как неожиданно зазвонил телефон. Не стану снимать трубку, решил Бэнкс, мои служебные обязанности на сегодня закончились. Однако любопытство и на этот раз победило.

Голос Энни Кэббот был еле различим – слышались автомобильные гудки, сирены спецмашин, скрип тормозов, команды и приказы, выкрикиваемые повелительными голосами.

– Энни, да где ты, черт побери?

– На развязке на Рипон‑роуд, чуть севернее Харрогита, – ответила Энни, старясь перекричать шум.

– Как тебя туда занесло?

Кто‑то обратился к Энни, но Бэнкс не расслышал, о чем речь. Она резко и коротко ответила, после чего снова заговорила в трубку:

– Прости, тут настоящий хаос.

– В чем дело?

– Я думала, ты уже знаешь. Дженни Тейлор…

– Что с ней?

– Столкнулась лоб в лоб с другой машиной.

– Как она?

– Она мертва, Алан. Мертва.  Пока не удается извлечь тело из машины, но понятно, что она погибла. В сумочке нашли мою карточку с номером телефона и позвонили.

– Господи боже мой! – Бэнкс словно окаменел. – Как это произошло?

– Пока не знаю подробностей, – ответила Энни. – Водитель автомобиля, который следовал прямо за ней, говорит, ему показалось, будто она, въехав на развязку, сильно увеличила скорость, вместо того чтобы сбросить ее, и врезалась в машину, совершавшую поворот. За рулем сидела мать, забравшая дочь из музыкальной школы.

– Боже! А с ними что?

– Мать в порядке. Порезы, ссадины. Только шок.

– А дочь?

– В критическом состоянии. Врачи «скорой» подозревают внутреннее кровотечение и не уверены, довезут ли ее до больницы. Девочка тоже еще в машине.

– Джанет была пьяна?

– Не знаю. Но, честно говоря, не удивлюсь, если окажется, что да. У нее была жуткая депрессия. Быть может, она пыталась совершить самоубийство. Если это так… то… – Голос Энни сорвался.

Бэнкс не дал ей продолжить:

– Энни, я знаю, что ты хочешь сказать, но, даже если она сделала это намеренно, твоей вины тут нет. Ты старалась провести непредвзятое расследование.

– Непредвзятое! Господи, Алан, да я из кожи вон лезла ради того, чтобы выказать ей свое сочувствие.

– Тем более. Это не твоя вина.

– Тебе легко говорить.

– Энни, она, вне всякого сомнения, была пьяна и не справилась с управлением.

– Наверное, ты прав. Не могу поверить, что Джанет, если она решила уйти из жизни, сознательно прихватила кого‑то с собой.