Он на секунду поджал губы.

— Кадровые махинации.

Я сочувственно кивнул.

— В Комиссариате этого тоже навалом, — сказал я ему.

Нашу беседу прервал громкий треск, предваряющий обрушение одного из пролетов горящего склада.

— Отведите отсюда своих людей, — посоветовал я. — Этот склад вот-вот рассыплется.

— Полагаю, вы правы.

Он подозвал связиста, передал ему приказ и перебежками повел своих людей дальше по улице. Я еще раз взглянул на склад. Он пылал снизу доверху. Я забрался обратно на борт «Саламандры», Юрген завел мотор и тронул машину.

Внезапно я осознал, что внутри горящего здания ведется стрельба из автоматического оружия, которую я чуть было не принял за треск пожара.

— Красе, — окликнул я по воксу, раздраженный необходимостью передавать сообщения через его отрядного связиста, — в здании есть ваши люди?

Он начал было что-то отвечать, когда связь с ним внезапно пропала, забитая сообщением, прошедшим по командному каналу. Я достаточно часто проделывал такое, но меня самого уже давненько так нагло не прерывали. С другой стороны, это, скорее всего, означало, что Орелиус вес еще жив и я не приготовил жаркое из верных подданных Императора. Я испытал некоторое облегчение, потому что еще не закончил с писаниной, касающейся причиненного мной ущерба силам планетарной обороны.

Я уже было подумал, что слышанные мною выстрелы были просто взрывами оставленных боеприпасов или что ксенофилы-предатели решили застрелиться, чтобы не гореть заживо, но тут голос Красса снова раздался в моем воксе:

— Комиссар. Отряд инквизитора прижали к стенке там, внутри склада. Он требует немедленной эвакуации.

«Ну, — подумал я, — что он требует и что он получит — две большие разницы». Лезть в этот ад равносильно самоубийству. Пусть Красе попробует, если хочет, но, по моему мнению, Орелиус и его свита скоро будут лично докладывать Императору о текущей обстановке в Империуме, и ни я, ни СПО помешать этому никак не сможем.

И тут меня словно обухом по голове стукнуло. Я же поджег здание. Если Инквизиция решит, что я, пусть и нечаянно, ускорил гибель их коллеги и все это время оставался в стороне, любуясь игрой пламени, я стану — в лучшем случае — трупом. На мгновение, показавшееся вечностью, я застыл в замешательстве, потом принял решение.

— Не вмешивайтесь. Мы справимся, — ответил я Крассу и нагнулся к водительскому отделению, чтобы крикнуть Юргену: — Внутрь здания!

Как обычно, там, где другой на его месте стал бы колебаться или спорить, он просто, не задумываясь, выполнил приказ. Наша «Саламандра», качаясь из стороны в сторону, рванулась к горящему зданию со всей скоростью, на какую только была способна.

— Там! Ворота! — ткнул пальцем я, но мой верный помощник уже был готов, и за секунду до того, как мы влетели в проем, болтерная очередь разорвала створки в клочки.

Из-под гусениц летели куски раздираемого покрытия. Мы нырнули в темное нутро склада, затянутое клубами дыма. Я закашлялся, сорвал свой комиссарский кушак и обмотал им лицо. Большой пользы от этого не было, честно говоря, но мои легкие все же были благодарны.

По лобовой броне нашей «Саламандры» зачиркали лазерные вспышки, что, по крайней мере, подсказало нам, где находится неприятель. Юрген едва не ответил из тяжелого болтера, но я успел задержать его.

— Подожди, — сказал я, — так ты можешь задеть инквизитора.

Это было бы уже верхом иронии. Юрген кивнул и позволил машине пойти юзом. «Саламандра» врезалась в штабеля ящиков, за которыми скрывался враг, и завалила их на мятежников. Вопли оборвались быстро. Я закрутил головой, стараясь найти какой-нибудь ориентир, и тут все просторное помещение затопил яркий оранжевый свет — это крыша разом занялась огнем.