— Довольно близко к истине. — Она улыбнулась мне, будто наставник Схола, чей самый безнадежный ученик вдруг продекламировал наизусть Катехизис отречения от ереси. — А вы действительно весьма проницательны для солдата.

— И каково ваше решение? — спросил Живан, проявляя достаточную осмотрительность, чтобы не возмутиться последним ее замечанием.

— Я все еще обдумываю его, — призналась Эмберли. — Грис, несомненно, слаб, вероятно, продажен и, неоспоримо, туп. Он позволил ксеносам укорениться здесь так глубоко, что их влияние невозможно будет вытравить без значительных усилий. Но губернатор более не является нашей первейшей заботой.

— Вы подразумеваете заговорщиков? — спросил я. — Тех, кто пытается спровоцировать здесь войну, кем бы они ни были?

— Именно, — кивнула она, наградив меня очередной улыбкой, которую я счел весьма похожей на похвалу, вероятно принимая желаемое за действительное. — Вы делаете одно проницательное умозаключение за другим.

— У вас есть хоть косвенная улика, указывающая, кто бы это мог быть? — спросил Живан.

Эмберли покачала головой.

— Врагов, которые могут выиграть, ослабив имперское присутствие в этом секторе, всегда хватает, — сказала она, кинув предупреждающий взгляд на Мотта, который, казалось, уже был готов перечислить их. — И не в последнюю очередь это сами тау.

Мотт с очевидной неохотой удержал язык за зубами.

— Но кем бы они ни были, они, без сомнения, действуют через ксенофильскую фракцию и отряды СПО, которые она контролирует. К счастью, Гвардии, похоже, удалось выбить им зубы без того, чтобы задеть тау, чему нам всем стоит порадоваться.

Живан и я молча приняли этот — предположительно — комплимент.

— Как продвигается ваше расследование убийства посла? — спросил я. — Если вы найдете исполнителя, вы найдете и заговорщиков, не так ли?

— Вероятно, так, — кивнула Эмберли. — Но пока что у нас нет даже подозреваемого. Вскрытие показало, что посол был убит выстрелом из имперского болтерного пистолета, с близкого расстояния, а такое оружие было у доброй половины гостей. Наиболее надежным путем к разгадке по-прежнему остается ниточка, тянущаяся к ксенофилам.

— Или оставалась, — встрял Мотт, кинув на меня строгий взгляд. — Пока один молодой человек ее не сжег.

— Простите? — Я непонимающе уставился на него.

— Да, вам стоило бы попросить прощения, — ответил он совершенно беззлобно.

Эмберли вздохнула:

— Местные арбитры следили за большинством действовавших здесь ксенофильских групп. Местом встречи одной из них был тот самый склад, и мы отправились проверить это место.

— И обнаружили нечто большее, к чему не были готовы, — любезно закончил я за нее.

Эмберли кивнула:

— Именно так. Мы обнаружили вход в подземелья.

— Что было настоящим сюрпризом, — подхватил Мотт. — Хотя, учитывая архитектурные веяния, распространившиеся по городу, это не было уж совершенно неожиданным.

Полагаю, что покажусь наивным, но до этого самого момента я даже не предполагал, что здесь могло не быть подземелья — видимо, это было естественно для уроженца мира-улья. Возраст большинства имперских городов насчитывает тысячи лет, и каждое новое поколение строится на том, что осталось от предыдущего, оставляя под последним уровнем улиц и зданий целые кварталы служебных туннелей и забытых помещений, которые громоздятся слоями толщиной в десятки, а то и сотни метров. Под Майо, заселенным, по имперским меркам, далеко не густо, не было такого толстого культурного слоя, но я считал само собой разумеющимся, что под ногами его жителей находится лабиринт сточных труб, коллекторов и проходов, как и в любом другом городе, где мне доводилось бывать.