— А ты меня научишь? — боязливо спросил мальчик. — Лучше, чем папу?

Анцелотис едва не поперхнулся.

— Лучше, чем папу? Разве такое возможно, малыш?

Гуалкмай вытер слезу кулачком.

— Папа позволил пиктам убить себя.

— Ох, нет, парень, не смей думать так. — Анцелотис взял мальчугана за плечи и притянул к себе. — Твой отец был великим воином. Амвросий Аврелиан сам обучал его и Арториуса. На войне ведь никто не спрашивает, позволяешь ты убить себя или нет. Порой противник просто сильнее, а порой это просто невезение. Мужчина должен делать свое дело, Гуалкмай, делать его как можно лучше, обучиться в этом деле всему, чему возможно, — никто не имеет права требовать от человека большего. В день, когда пикты убили твоего отца, я не видел никого, кто сражался бы отважней и решительнее, чем он. И даже хотя они убили его, мы победили, потому что он так хорошо продумал план битвы. Пикты долго еще не решатся нарушить наши границы, получив такое поражение.

Гуалкмай уткнулся лбом в его плечо и некоторое время обдумывал это.

— А знаешь, дядя, — признался он наконец, — я не умею придумывать план битвы.

Анцелотис поцеловал его в макушку.

— Пока не умеешь. Но я тебя научу. Это одна из обязанностей, возложенных на меня старейшинами: обучить тебя всему, что сделал бы твой отец, доведись ему остаться в живых. И это огромная честь для меня — быть твоим наставником, мой юный король.

Когда мальчик снова посмотрел на него, боли в его глазах немного убавилось.

— Это как ты учил меня седлать моего пони, и брать на нем барьеры, и ухаживать за ним потом, да?

— Именно так.

На мгновение губы у Гуалкмая задрожали, потом он взялся обеими ручонками за цепь и снял ее.

— Она очень тяжелая, дядя.

Анцелотису еще не приходилось слышать более точной и емкой характеристики королевской участи.

— Придет день, Гуалкмай, и ты достаточно окрепнешь, чтобы носить ее. В этом я клянусь перед Господом Богом.

Мальчик, которому предстояло стать королем, вложил цепь обратно в дядькины руки, и тот надел ее на шею.

— Спасибо, Гуалкмай. Я буду носить ее в твою честь до тех пор, пока ты не будешь готов принять ее обратно — на этот раз как зрелый муж.

Мальчик вдруг обнял его, дрожа.

— Ты только тоже не умирай, ладно?

Он снова чмокнул его в макушку.

— Это, мой маленький король, ведомо только Господу. Но я сделаю все, что от меня зависит, — обещаю.

Когда Анцелотис поднял глаза, он увидел, что Моргана смотрит на него сквозь слезы, крепко обнимая младшего сына.

— Гуалкмай, — шепнул он тому на ухо, — ты нужен матери, мой мальчик.

Тот оглянулся, увидел, что мать плачет, и бросился к ней.

— Не плачь, мамочка, я с тобой!

Она испустила странный сдавленный звук и опустилась перед ним на колени, с плачем обнимая его. Анцелотис молча отъехал от барьера. Гуалкмай, побледнев, продолжал смотреть в его сторону. Мальчик явно ужасно боялся, что и дядьку его убьют — прямо у него на глазах.

Самое ужасное, что он не мог разубедить в этом племянника, ибо в глубине души понимал, что именно таковы намерения Куты. Он с удовольствием избавил бы мальчика от этого зрелища, но оказал бы тому плохую услугу, поступив так, — да и всему Гододдину тоже. Жестоко, конечно, но король, желающий править мудро, должен учиться с малых лет. Жаль только, что такая доля выпала Гуалкмаю так рано…

Анцелотис стиснул зубы еще крепче, увидев, что по другую руку от мальчиков сидит Ганхумара — вот уж от нее они не дождались бы ни утешения, ни вообще какого-либо внимания.