Все это очень напоминало средневековый турнир; впрочем, имелись и весьма существенные различия. Оба соперника были вооружены копьями из крепкого ясеня длиной добрых пять футов с угрожающего вида железными остриями, добавлявшими к их длине еще дюймов семь. Однако в отличие от средневековых пик у этих не имелось ни гард, ни похожих по форме на колокол насадок, позволявших крепче держать их в руке. Анцелотис сунул тупой конец копья под локоть правой руки, прижал его к телу как можно крепче, а острие направил движением запястья и кисти в сторону Куты — не самая простая задача, учитывая вес этой штуковины. Ни у него, ни у Куты не было доспехов, способных выстоять перед ударом острия такого копья, нанесенным со скоростью несущегося на всем скаку боевого коня. Стирлинг не сомневался, что подобные поединки очень часто заканчивались смертными случаями — даже позже, во времена «классических» рыцарских турниров. В пятисотом же году от Рождества Христова и самого понятия «рыцарь» еще не существовало.

Король Гододдина поднял щит, прикрывая им торс; отпущенные при этом поводья свободно повисли по сторонам от седла. С ловкостью, говорящей о многолетнем опыте, он управлял пытавшимся сойти с места конем, пользуясь для этого только коленями и пятками. Стирлинг напрягся в ожидании сигнала. В потемневшем небе блеснула молния, потом раскатился гром. По арене пронесся порыв ветра, и на лицо упали первые капли дождя, обещавшего превратиться в ливень.

За спиной у Стирлинга взревели трубы.

Анцелотис с Кутой послали лошадей в галоп. Краем глаза Стирлинг видел летящую навстречу красной змеей стену. Оба пригнулись за щитами, выставив вперед копья. Ближе… еще ближе…

Удар едва не выбил Стирлинга из седла.

Он подлетел на несколько дюймов вверх, беспомощно взмахнув руками. Когда бы не стремена, он наверняка хлопнулся бы на землю. Копье Куты скользнуло по его щиту, едва оцарапав его поверхность. Его же копье ударило в щит молодого сакса с силой, отбросившей того едва не на фут назад, и стремян, позволивших бы ему удержаться в седле, у Куты как раз и не было. Кута грянулся оземь за хвостом своего коня, так и не выпустив из рук щита с накрепко застрявшим в нем копьем Анцелотиса.

Впрочем, торжествовать Анцелотису было еще рано. Под восторженный рев бриттов, радовавшихся столь быстрому спешиванию сакса, Кута, шатаясь, поднялся на ноги, отшвырнул наконец щит, чуть прихрамывая добежал до своего коня и вспрыгнул в седло. Его секундант… или как там это называлось в шестом веке… подбежал к нему со вторым щитом, потом прижал первый к земле ногой, поднатужившись, выдернул из него Анцелотисово копье и протянул Куте. Анцелотис вполголоса выругался, но его оруженосец Гилрой уже оказался рядом, протягивая еще два пилума в дополнение к тому, что у него уже имелся. С точки зрения конного боя похожее на метательное копье оружие уступало длинной тяжелой пике, однако Стирлинг был рад и такой возможности оттянуть рукопашный бой… особенно с учетом состояния медицины в шестом веке.

Они снова ринулись друг на друга.

Анцелотис пригнулся к развевающейся конской гриве. Один пилум он держал в правой руке; два других покоились в кожаном гнезде на выступе седла, где прежде находилось копье — то, что сжимал теперь в руке Кута. Их разделяло еще несколько ярдов, когда Анцелотис метнул первый пилум. Стирлинг хотел было рявкнуть что-то вроде «кретин чертов!» или еще чего, менее лестного, — и тут щит Куты резко опустился. Длинное железное острие пилума потянуло дубовый щит вниз с такой же силой, как это делало бы тяжелое копье. Конец Кутиного копья чуть дрогнул, и следующий ход Анцелотиса застал чуть растерявшегося сакса врасплох.

Бедрами и коленями шотландец чуть повернул коня, уводя его из-под удара, и конец копья сакса прошел в нескольких дюймах выше его плеча, не нанеся ему никакого ущерба.