Это и был источник силы Эмриса Мёрддина, вдруг поняла Ковианна, — и знание это открывало перед ней такие сияющие перспективы, что она зажмурилась. Стоило ли удивляться тому, что Мёрддин почитался как пророк — даже ребенком, — если он смотрел на мир глазами философа, воспитанного лучшими умами Востока. В свое время он ясно увидел, куда заведут Фортигерна, а вместе с ним и весь народ бриттов, Фортигерновы слабость и алчность. Тогда он и огласил свое первое, ставшее знаменитым пророчество — иносказательно, но так, что понять их мог даже такой безмозглый болван, как Фортигерн. Красный дракон бриттов, мол, сразится с белым драконом саксов — и Фортигерн неминуемо окажется в проигрыше.

Результатом этого пророчества стало смещение Фортигерна; даже родные сыновья отреклись от него, а народ сплотился вокруг Амвросия Аврелиана и его лучшего друга, Утэра пен Драгона, Драконьего Избранника. Собственно, избрал его лично Эмрис Мёрддин, он же изобрел и дракона как символ британского народа. Все оказалось так просто, что Ковианна даже удивилась, как не понимала этого раньше. Впрочем, еще одной гранью Мёрддинова гения было то, что он ни с кем не делился источником своей силы — даже с Арториусом.

До этой минуты.

А теперь этот секрет принадлежал и ей.

Вот только вся Британия была слишком тесна для двух премудрых друидов, обладающих одним и тем же секретом. Она улыбнулась, шепча ему на ухо какую-то ерунду, поглаживая ему шею — и плела свою паутину, улыбаясь при этом ему в глаза. Когда стены крепости, а с ними и работа Мёрддина были практически завершены, Ковианна привела свои планы в действие.

— Мне пора в Глестеннинг-Тор, — сообщила она ему этой ночью. — Я и так задержалась в Кэр-Бадоникусе дольше, чем стоило бы. Я беспокоюсь за безопасность моих родных. Вот бы… — Она с безнадежным вздохом оборвала фразу.

— Чего тебе хотелось бы, сердце мое?

Она провела пальцами по его губам, на что тело его откликнулось возбужденной дрожью.

— Вот бы ты заехал в Тор — совсем ненадолго, хоть на день, — посмотреть на нашу оборону. Твой совет будет нам ценнее ценного, Мёрддин, ведь ты видишь то, чего другим не дано. Ты видишь сильные и слабые места в укреплениях так, как Арториус видит силу или слабость армии. И ты бы мог лично отобрать изготовленное нашими кузнецами оружие, что хранится в Торе, — сам бы и проследил за доставкой его в арсеналы Кэр-Бадоникуса.

— Ну, когда мы закончим с работами здесь… — начал было он.

— Но здесь не осталось больше ничего, требующего твоего надзора. Стены уже стоят, цистерны накрыты кровлей, ворота — настоящие и ложные — построены, а дома и загоны для скота достроят и без тебя. Я не вижу причин, почему ты не мог бы улизнуть на день или два помочь моему клану подготовить Тор к нападению.

— Нападению, которого может и не случиться…

Она нахмурилась, пряча раздражение под маской тревоги.

— Этого никогда не знаешь заранее, а я никогда не прощу себя, если не сделаю всего, что в моих силах, чтобы защитить свой клан. Ну пожалуйста, поехали.

И он, пожав плечами, согласился.

Они выехали на заре, попрощавшись и пожелав удачи королю Мелвасу и королю Кадориусу; дождь так и продолжал сыпать из свинцовых туч.

— Я вернусь через день, самое большее — через два, — заверил их Мёрддин. — Только проверю, насколько готовы к обороне аббатство Тора и тамошние жители. Гонцы, прибывающие из Кэр-Дарнака, заверяют, что саксы еще в неделе пути отсюда, — этого времени мне с лихвой хватит, чтобы посмотреть, как дела в Торе, и вернуться.