– Это карта наших перемещений, – сказал он. – Посмотри на эти схемы.

– Ну? Прямые линии, кривые линии… Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Машина иначе ехать не может.

– Подожди, – вздохнул Кавасита. – Я вел счет всем нашим поездкам. По некоторым дорогам мы проезжали уже раз десять, при этом, отклонения в ту или иную сторону не превышают нескольких метров.

– Ну?

– Что я должен тебе ответить? Может, ты что‑то предложишь. В конце концов ты родилась в куда более сложном мире. – Эта фраза стала у них едва ли не дежурной. Не обратив на нее внимания, Анна театрально прошептала:

– Я не понимаю, почему мы должны мерзнуть, когда у нас есть прекрасная система жизнеобеспечения. Достаточно нажать кнопку, и здесь тут же станет тепло.

– Мне лучше думается при такой температуре.

– А мне – нет. У меня в холод голова вообще перестает работать. Я могла бы заниматься расшифровкой твоих каракулей в тепле, сейчас же…

– Мы можем согревать себя собственным теплом. – Кавасита свернул схему. – Для этого необходимо сосредоточиться на …

– Я медитировать не умею, – покачала головой Анна. – В этом смысле, я не гожусь тебе и в подметки. Честно говоря, меня уже стали утомлять эти претензии. Почему мы должны отказываться от комфорта? Только не уходи от ответа – меня такие вещи раздражают.

Кавасита кивнул и вытянул ноги из‑под стола.

– Я пытаюсь воспроизвести некую ситуацию, – ответил он. – Нечто подобное могло произойти десять лет назад. Я видел сон.

– Что тебе снилось?

– Этого я уже не помню. Я был настолько погружен в иллюзии, что счел его обычным кошмарным видением. Однако после того, как мы вернулись назад, я неожиданно понял, что сон этот был не совсем обычным. Что касается деталей, то я их просто не помню.

Анна рассмеялась.

– И теперь ты пытаешься пробудить свою память куском пирога? Ищешь потерянное время?

– Я тебя не понимаю.

– Я так и не смогла дочитать эту книгу. Ее написал один француз, который, кстати говоря, являлся твоим современником. Так вот, книга эта состоит из чрезвычайно детальных воспоминаний, вызванных к жизни вкусом пирога…

Он недоуменно пожал плечами.

– Холод помогает сосредоточению. Десять лет назад, после того памятного кошмара, я завтракал примерно в таких же обстоятельствах. Стояла зима. Я грел ноги на горячих кирпичах жаровни, стоявшей под столом. И я совершил нечто, имевшее отношение к моему сну – что именно не помню.

– Записал свой сон? Кому‑то пересказал его?

– Нет. Он показался бы вам бессмысленным.

Анна вынула ноги из ямки и встала.

– Будем считать, что этот эксперимент подошел к концу, иначе я перееду на другой край купола. Пробуждай свою память как‑нибудь иначе. Если хочешь, мы можем заказать анализатор памяти.

– Да, я уже думал об этом. Но в его паспорте говорится, что он малоэффективен при работе со сновидениями. Если разум почему‑то пытается избавиться от этого сна, восстановление его содержания становится весьма сложным делом.

– Разум или эти твои духи, – заметила Анна.

– Да. Он имел какое‑то отношение к моей ситуации. – Кавасита нахмурился. – Я думаю… Погоди… Да, вспомнил! Я был всесильным царем и сидел на троне в своем величественном дворце. И тут я увидел огромную руку, начертавшую огненным пальцем странные письмена.