Колеса прогрохотали по единственной мощеной улице предместья, весело простучали по доскам перекинутого через ручей мостика, и вот вокруг раскинулись пастбища, а за ним уже вставал навстречу дремучий лес.

Глава 7

ДОРОГА НА ШИНЕЛЬИНО

Хмурий Несмеянович набросил отрез ткани на посох и, сев спиной к бортику, принялся перевязывать царапину на плече, неглубокую, но обильно кровоточившую.

— Пронесло, — выдохнул он. — А ты, видать, везучий, корнет! Не во всем, конечно, но так оно всегда и бывает. Бумагу тебе выправить не успели, зато жив остался, и меня опять выручил. Так что не расстраивайся — это важнее…

— Да я не расстраиваюсь, Хмурий Несмеянович, — прикрыв глаза, ответил Персефоний.

Он оглянулся на возницу, принюхался к исходящему от него запаху и убедился в верности сразу мелькнувшей у него догадки: тот был берендеем. Упырь нервно хмыкнул. Если бы Ляс успел рассмотреть возницу, навряд ли попытался бы напасть на него. С медведями-оборотнями шутки плохи.

— Оторвались вроде? — прогудел возница, переводя лошадей с галопа на рысь. — Хорошо. Куда едем-то, судари?

— Как сказано: до Шинельино прямиком, а от Шинельина на Носовский объездной тропой.

— Ну а там — доколь?

— Там и узнаешь, — отрезал Тучко.

Берендей недовольно поворчал себе под нос, но больше расспрашивать не стал.

— Хмурий Несмеянович, кто такой этот Эргоном?

Тучко помедлил, вынул кисет и начал вертеть самокрутку.

— Опасный человек, — заговорил он наконец. — Самый опасный из всех, кого я встречал. В войну при каждой бригаде имелись звенья иностранных наемников. В моей главой такого звена и был Эргоном. Все они, конечно, были соглядатаями: умные головы на Западе хотели знать, на что тратят деньги, поддерживая бригады герильясов. Но, кроме того, еще отличные бойцы и толковые командиры, и Эргоном, пожалуй, был лучшим из них. Звено у него было небольшое, всего девять разумных: он сам, еще двое людей — один отличный рубака, другой искусный маг — потом еще гном Гемье и эльф Васисдас, которых ты помнишь, и четверо фэйри-карликов.

— Любопытно, — заметил Персефоний. — Что-то мне это напоминает. Прямо как в легенде.

— А ты как думал! — отозвался Тучко, раскуривая самокрутку. — Таких парней хлебом не корми, дай только примазаться к какой-нибудь легенде. Хочешь верь, хочешь не верь, а на мозги это действует со страшной силой. Особенно на мозги, не отягощенные знаниями, как выражался наш повар — а он знал, что говорит, в мирное время библиотекарем был. Иному юнцу достаточно намека на легенду, случайного совпадения — самого поверхностного, как раз по мере знаний, и готово, он уже верит во все. Видал бы ты, как трепетали иные мои сопляки, когда эти девять мерзавцев гордо именовали себя братством! Однако чего не отнять, того не отнять: драться умели. Потом, по счастью, легенда рухнула. Маг и боец погибли, карлики слиняли, прихватив кое-что из трофеев. Вот только мозги прочищать было поздно. К тому времени другие легенды пошли рушиться, поважнее… — вздохнул он.

— Правда, далеко не все это поняли, — подал вдруг голос возница. — Ты ведь это хотел сказать, бригадир?

— В общем, да, — помедлив, кивнул Тучко. — По совести сказать, ты один понял все по-настоящему, Яр. До сих пор не знаю, почему ты вообще с нами оставался.

— Чего тут думать? — отмахнулся берендей. — Во-первых, я присягу давал. Хоть и сдуру, но присягами не бросаются. А во-вторых… ты без меня таких бы дел наворотил…

— Тоже верно, — сказал Тучко Персефонию.