…Это было замечательно: мир, категорически отвергший ложь – даже «святую», «во спасение», – бережно хранил и накапливал художественный вымысел: сказки, фантастику… «Почему? – недоумевал Берн. – Только потому, что в них нет корысти?..» Собственно, в мире, творящем и познающем новое, другого отношения к вымыслу быть не могло. С вымысла начинается мысль – он и есть мысль. Талантливый вымысел есть реальность ноосферы, реальность разумной среды – наравне с машинами, зданиями, мостами. И случается, что намного переживает их. Вот и Свифт…

– А «лапуты»? – возгласил Эри. – Они ведь тоже есть.

– Но… эти летающие острова не такие, они иначе устроены.

– Так что? Сейчас многое не такое, техника – она ведь развивается.

Нет, спорить с малышами было накладно.

Ило не вмешивался, с интересом слушал обе стороны, посмеивался одними глазами.

– М‑м… конечно, я не все еще знаю, – скрывал за иронией раздражение профессор, – эхху, струльбрудги, «лапуты»… Так, может, и гуигнгнмы есть?!

Это был вызов. Делом чести для «орлов» стало доказать, что да, и гуигнгнмы есть.

Случай представился в следующие же дни.

Может, пасись эти полудикие трехлетки в иных местах, они так и остались бы для детей просто лошадьми.

Но на берегах залива Свифта и островках смыкающейся с ним дельты, конечно же, могли обитать только гуигнгнмы.

…Живности было много на планете – дикой, полудикой, домашней. Самые приятные отношения «орлы» установили с коровами.

Это всегда превращалось в игру: найти стадо, выбрать самых симпатичных («Эту!.. Нет, эту!..») – из расчета по соску на каждого, привести в лагерь, «в гости». Вела процессия: двое держат за рога, кто‑то несет хвост, кто‑то забрался верхом; рога растерянных и довольных общим вниманием коров украшены венками; кто‑то на ходу потчует каждую вкусной травой, молодыми побегами. И разумеется, каждую надо было назвать, огладить бока, почистить от пыли, промыть у ручья соски, глаза от натеков, ноздри. Коровам такое обхождение ужасно нравилось: они глубоко дышали, поводили глазами, норовили лизнуть руки детишек. И питались «орлы» не как‑нибудь, а по строгой схеме: установив корову удобно, укладывались под нее крестом, лицами к свисающим щедрым соскам; время от времени хлопали себя по тугим животикам, прикидывали: хватит или попить еще?.. И насасывались так, что вопрос о заказе ИРЦ обеда или ужина отпадал.

Это была общепланетная мода, от которой при случае не уклонялись и взрослые.

Коровы же, завидев пролетающих малышей, всегда поднимали головы и нежно‑призывно мычали.

А в пеших походах за «орлами», случалось, увязывались самые беспокойные и мечтательные, приходилось общими усилиями возвращать их в стадо.

Лошадей было немного в силу малой нужды в них: для спорта да для езды и работ в горных условиях, где они оставались вне конкуренции с любым другим тяглом – живым или механическим. У залива Свифта они и вовсе существовали для установления экологического баланса на новом материке. Люди наведывались сюда для ветеринарного контроля, реже для отгона. Лошади паслись – не дикие, не домашние, сами по себе.

«Гуигнгнмы» не вдруг приняли «орлов» в компанию. Первый день малыши бегали, играли, купались, жгли костры сами по себе, а группки лошадей на лугу и островках паслись, пили воду, переплывали протоки, гонялись со ржаньем друг за дружкой – сами по себе. Только косили глазами в сторону детей да иногда, перестав пастись, поднимали головы, настораживали уши – следили. Когда «орлы» приближались, они уходили, не переставая щипать траву, а иные поворачивались задом и недвусмысленно поднимали копыто.