|
Зачем тебе. Свистун, отпуск? Ты ещё в училище отличался. Свистун посмеялся коротеньким смешком и со сдержанностью удачливого мужчины, не желающего хвастать, опустил глаза и сказал: – Ну, это бросьте заливать! Морозов повернулся к Саркисьяну, понизив голос, проговорил: – Отдыхать, так отдыхать. Вот сдам дежурство и поедем в город. Товарищ старший лейтенант, зачем вы тут в глубоком тылу занятие затеяли? Все поехали. Подполковник с адъютантом рыбу ловят, комиссар письма пишет. – Пиво должны в заводскую столовую привезти, – сказал Саркисьян. – Мне заведующая объяснила. – Это толстая? – спросил Морозов. – Хорошая женщина Мария Фоминишна, всегда предупредит, когда пиво, сказал заводской старожил Свистун. – Вы имейте в виду, тут бочковое лучше бутылочного, а ценой дешевле. – Марусенька, – кивнул Саркисьян, и зубы, и белки его глаз засверкали – В восемнадцать ноль-ноль она освободится, гулять пойдем, а пока я принял решение занятия проводить. – Она совсем пожилая, товарищ старший лейтенант, – сказал с укором Морозов, – ей не меньше как тридцать лет. – Та ещё с добрым гаком, – добавил Свистун. Разговор этот происходил в три часа пополудни жаркого и спокойного воскресного дня, и могли ли предполагать участники этого разговора, что через час именно им, и никому иному, суждено будет первыми встретить удар немецкой танковой колонны, что тяжёлые миномёты Саркисьяна и длинноствольные зенитные пушки Свистуна возвестят начало великого сталинградского сражения. Поговорив ещё немного, они разошлись, условившись встртиться через два часа в заводской столовой, попить пива и на машине поехать в город смотреть кино; машину давал Саркисьян, а горючее для поездки имелось у Свистуна. – Проблему горючего здесь не трудно решить, – сказан Морозов, любивший ещё в училище употреблять учёные обороты. Но Саркисьяну уже не пришлось встретиться с Морозовым и Свистуном. Вечером этого же дня убитый лейтенант Морозов лежал, полузасыпанный землёй, с разможжённой головой и развороченной грудью, а Свистун держал тридцатичасовой бой% часть могучих длинноствольных и скорострельных зенитных пушек била по немецким танкам, а остальные, раскаленные боем, среди пыли, дыма и пламени отражали налёты бомбардировщиков. В этом бою батарея потеряла связь со штабом, и командиру зенитного полка подполковнику Герману казалось, что скрытые в чёрном дыму пушки Свистуна давно уже погибли со всеми расчётами, он лишь по слуху, сквозь дым и земной туман, узнавал, что батарея Свистуна продолжает драться. В этом бою были убиты многие девушки – прибористки и дальномерщицы, о которых днём говорили лейтенанты, и самого Свистуна выволокли на плащ палатке с тяжёлой раной в живот и с обгоревшим лицом. Но в ту минуту, когда старые друзья, Морозов и Свистун, обнявшись, пошли к заводу, посмеиваясь, вспоминали училищную старину, а Саркисьян продолжал с довольным и важным лицом прохаживаться между ведущими занятия миномётными расчётами, мир и тишина царили в небе и на земле. Подносчики мин первыми заметили немецкие самолёты. – Гляди, гляди? – закричал один – Как мураши! Все небо, и с Волги, и отовсюду – На нас идут, ну, накрылись мы! Завыли заводские сирены, но их пронзительный вой заглох в густом, заполнившем небо гуле моторов. Красноармейцы, подняв головы, следили за движением черной тучи. Опытные глаза фронтовых солдат определили в хаосе движения, что главный удар немцы наносят по городу – Во, во разворачиваются, гады... Пошли вниз, пикировает, пикировает... Пускают, пускают? И действительно, послышался безрадостный, ледяной свист – и глухие утробные взрывы слились в один мощный звук, от которого заходила земля. Пронзительно крикнул живой молодой голос. – Эй, смотри, смотри, часть сюда заворачивает, эти на нас идут? Красноармейцы врассыпную побежали по щелям, ямам, овражкам, залегли, прикрывая головы, придерживая пилотки, точно в пилотках и было спасение от фугасных бомб Зенитные пушки открыли огонь. |
