— Дмитрий, народная медицина ждать не может, — кокетливо родила сквознячок ресницами дама. И этот сквознячок должен был означать, что делу время, а секретаршам — час. Пусть и таким смазливым. Хотя, если присмотреться, ничего особенного.

— Куда?! — возмущенным окриком пришпилила Наташенька к месту намылившегося ускользнуть Толика. — Ты это барахло мне на добрую память оставил? — Она правильно поняла ухмылочку дамы: у женщин свои секреты. Но враждовать с рекламодателями себе дороже.

— Народная медицина в прошлый раз «рыженькую» поленилась доплатить, — недвусмысленно напомнил Дима и отчужденно отвернулся к окну. Взгляд Димы невольно выцепил встречный взгляд из здания напротив. Старый вахтер дожидался, когда редакционные девушки, оставшись одни, начнут переодеваться.

— Я действительно лучше от руки, на желтой бумаге, — вяло махнул ладошкой Толик — дескать, оставьте меня в покое. И забормотал, чтоб не забыть: — Буржуев, Буржуев, Буржуев… — поправлять его не стали — бесполезно. Славился Толик в редакции талантом перевирать фамилии, даты и заголовки. Наивысшим спортивным достижением верстальщика был «День святого Огурея» вместо «Андрея». Молодая корректорша по робости исправлять не рискнула. Потом читатели долго донимали редакцию письмами с наказами поведать о загадочном празднике поподробней и растолковать, можно ли в этот день не поститься.

— Верни ее на место! — Наташа всерьез испугалась, что машинка так на ее столе и останется.

— Дык она ж тяжеленная! — бросил через плечо и искренне развел руки Толик. Ему хотелось уйти просто и достойно. Cлушать препирательства журналиста и клиента ему не хотелось. Потому что «рыженькая» его не касалась. Вот если бы Галина Алексеевна обратилась лично к Толику, например с просьбой сделать ее помоложе на предназначенной для публикации фотографии, или добавить что-то такое демоническое во взгляде…

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — Галина Алексеевна постаралась выдохнуть пословицу как можно обольстительнее. Сто рублей для нее были не деньги, но и с не деньгами она не привыкла легко расставаться.

— Никто не забыт, и ничто не забыто, — Дима хитро улыбнулся Галине Алексеевне.

Кровь прилила Наташе к щекам, от чего блондинка стала еще краше. И каждое ее слово наполнилось весом:

— А я вот забуду в ведомость по зарплате твою фамилию включить…Ну-ка, живо!

— Давайте будем считать, что я вам их должна, — предложила народная целительница, покидая центр кабинета, чтобы пропустить Толика к пишущей машинке.

— Ну и язва ты, Наташка! — проворчал верстальщик, в рывке принимая груз на вытянутые руки.

— Бог в помощь, — ангельски улыбнулась секретарша. Как умела улыбаться только она.

Раскрывшаяся дверь впустила свежую порцию коридорного диалога:

— А где народ?

— Народ в биополе.

Следующий посетитель кабинета — жилистая старуха с шустрыми глазенками, проявив живой интерес, посмотрела сначала на ходящий ходуном стул, потом на водружающего машинку на шкаф Толика. Прикинула в уме, безопасно ли будет сейчас пройти мимо шкафа и предпочла сначала позволить завершить процесс водружения.

Стул выдержал и второе посягательство.