Возьмем простой перелет из одной точки в другую, например, рейс отсюда до Хаураки. В этом случае использование автоматических генераторов синтаксиса не будет реальным недостатком. Но на длинных маршрутах, которые могут состоять из шести-семи переходов между узлами в сети скважин, машины теряют преимущество. Решение они находят, но далеко не самое оптимальное. Вот тогда в дело и вступают синтакс-штурманы. Люди вроде Сюзи способны отыскивать синтаксические решения интуитивно. Они эти руны буквально во сне видят. И при взгляде на неудачно скомпонованную строку рун они воспринимают ее корявость, как зубную боль. Она их оскорбляет.

Хороший синтакс-штурман способен сократить путь на несколько дней. А для компании вроде «Ашанти индастриал» такая разница может оказаться весьма значительной.

Но я не был синтакс-штурманом. Я еще мог заметить, когда что-то неладное случалось с пластинками, но во всем прочем у меня не оставалось выбора: я должен верить, что Сюзи сделала свое дело правильно.

И Сюзи меня не подводила.

Обернувшись, я взглянул назад. Теперь, когда мы находились в космосе, ку-плоскости развернулись. Удерживаемые в распахнутом положении трехсотметровыми кран-балками, они напоминали половинки огромных клещей. Я убедился, что они полностью выдвинуты и зафиксированы, а все контрольные индикаторы светятся зеленым. Кран-балки относились к епархии Рэя. Он проверял выравнивание похожих на лыжи ку-плоскостей, когда я приказал ему тщательно осмотреть корабль и подготовиться к старту. Никаких видимых признаков разбалансировки я не заметил, но опять-таки, чтобы сделать наше возвращение похожим на езду по ухабам, большой разбалансировки и не требуется. Впрочем, как я уже сказал Рэю, кого это волнует? С легкой турбулентностью в туннеле «Синий гусь» вполне справится. Его и построили так, чтобы он мог ее выдержать.

Я снова взглянул на точку подъема. Перед нами только три корабля.

Вернувшись к капсулам, я снова проверил, что у Рэя и Сюзи все в порядке. Рэй украсил свою капсулу примерно в то же время, что и Сюзи. Ее сплошь покрывали изображения, которые Сюзи прозвала БДМ — «Блаженная Дева Мария». На всех картинках БДМ изображалась в скафандре и с маленьким Иисусом (тоже в скафандре) на руках. Вокруг их шлемов художник напылил из баллончика золотые нимбы. Все это художество смотрелось дешевкой. Рэй явно поскупился, в отличие от Сюзи.

Я быстро разделся до белья, забрался в свою (никак не украшенную) капсулу и закрыл крышку. Внутрь начал поступать вязкий буферный гель, и секунд через двадцать я уже ощутил сонливость. К тому времени, когда диспетчерская даст нам зеленый свет, я уже буду спать.

Я проделывал такое тысячи раз. Поэтому не испытывал ни страха, ни мрачных предчувствий. Лишь чуточку сожаления.

Я никогда не видел скважину. Впрочем, ее вообще очень немногие видели.

Все они описывали темный углеродистый астероид в форме бублика диаметром около двух километров. Середина у него пробурена насквозь, а внутреннюю сторону кольца покрывает аппаратура ку-материи — это и есть скважина. По словам очевидцев, эта аппаратура все время подергивается и шевелится, напоминая тикающие внутренности очень сложных часов. Однако контрольные системы Администрации Скважин не засекают вообще никакого движения.

Это технология чужаков, неведомых инопланетян. Мы понятия не имеем, как она работает и кто все это сделал. А если поразмыслить, то, наверное, действительно лучше, что у тебя нет возможности это увидеть.

Вполне достаточно заснуть, а затем проснуться и знать, что ты уже где-то в другом месте.

— Попробуй иной подход, — говорит Грета. — На этот раз скажи ей правду. Может, она воспримет ее легче, чем ты думаешь.

— Да ведь невозможно сказать ей правду.

Грета прислоняется бедром к стене, одна ее рука все еще в кармане.