– Понятия не имею, – отозвался Зимородок с напускной беспечностью и принялся раскуривать трубочку. – Все зависит от способности леса очищать себя от разной гадости, которой засоряют его всякие там огнедумы…

    – Вот что, – подал голос Людвиг, – подвесьте-ка меня на веточку повыше. Не будет лишним, если кто-нибудь последит, пока вы спите. Мало ли что неладное… Я сразу разбужу.

    – Мысль дельная, – одобрил Зимородок. – Впрочем, думаю, ничего такого не произойдет. Ладно, завтра посмотрим… Сдается мне, захаживают сюда люди.

    – С чего ты это взял? – поразилась Марион.

    Зимородок сделал неопределенный жест рукой:

    – Так, ощущения… Лесные маркитантки – они отчаянные. Их везде можно встретить.

    – Лесные маркитантки? А кто они?

    – Замечательные женщины. Всю жизнь проводят в лесах, разносят продукты, могут при случае раны перевязать и от болезни вылечить. Сколько их – никто не знает. Но они всегда оказываются рядом, когда в них появляется нужда.

    Костер почти догорел. Марион усадила Людвига в мешочек и подвесила к ветке старой березы, под которой они устроились на ночлег.

    Девушка завернулась в одеяло, подсунула под щеку кулачок и мгновенно заснула. Зимородок выколотил трубку о корень березы, устроился рядом с Марион и накрылся плащом, после чего сразу стал неотличимо похож на груду слежавшейся прошлогодней листвы.

    Людвиг-часовой таращил свои пуговицы, вглядываясь в темноту, и тянул старинный походный марш:

    Жил-был королевич Бова,

    И жизнь его была сурова.

    Везде стерегли его опасности,

    Нигде он не был в безопасности…

    Глава пятая

    Зимородок проснулся внезапно, словно от толчка. Несколько мгновений он лежал неподвижно, прислушиваясь и пытаясь понять, что же его разбудило.

    Кто-то снова развел костер. Вряд ли это сделала Марион. Зимородок слышал, как она посапывает рядом.

    – Ну, будет тебе, Зимородок, притворяться, – послышался хрипловатый женский голос. – Ты ведь не спишь.

    Зимородок приподнялся и потер лицо руками.

    У костра сидела, скрестив босые, дочерна загорелые ноги, женщина лет тридцати пяти – сорока. Ее черные, с проседью, волосы были заплетены в две косы, украшенные у висков гроздьями рябины. Сухощавая, загорелая, жилистая, она чувствовала себя в лесу совершенно как дома. На ней была длинная широкая юбка и красивая шаль, крест-накрест завязанная на груди.

    Она похлопала ладонью по высокому плетеному коробу, стоявшему рядом с ней, и повторила:

    – Хватит валять дурака! Иди-ка лучше сюда, Зимородок.

    Зимородок подсел к ней, встряхнулся, окончательно прогоняя сон.

    – Привет, Мэгг Морриган. Давно ты здесь?

    Мэгг Морриган сняла с пояса фляжку, глотнула, предложила Зимородку:

    – Хочешь?

    Зимородок с благодарностью приложился к фляжке и вдруг что-то вспомнил. Он подобрал камушек и запустил в небольшой лоскутный мешочек, слабо покачивающийся на ветке в утреннем ветерке.

    Мешочек задергался, заворчал, и оттуда, как чертик из коробки, выскочил Людвиг с диким воплем:

    – Тревога, тревога!

    – А это что за говорящая варежка? – удивилась Мэгг Морриган.