— Спасибо. — Дежкина набрала номер и посмотрела на женщину.

— Да-да, конечно… — Люся понимающе закивала и вышла.

— Алло, Игорек, это ты?

— Да, я, Клавдия Васильевна! — радостным голосом ответил Порогин. — Вы представляете, я прихожу на работу, а в кабинете сидит…

— Вальдберг, я знаю, — перебила Клавдия. — А где Ирина?

— Нет ее. Убежала куда-то.

— И где ее черти носят… Ладно, позвони Малютову, пусть выписывает ордер на Егоршева. И прямо с ордером к нему на работу. По дороге меня подберете, у выхода из метро. Все понял?

— Но Клавдия Васильевна, а как же Вальдберг? Я же его еще не…

— Я уже допросила. Срочно действуй. По дороге все расскажу. Понятно?

— А вы где сейчас?

— Я у него дома. Все, пока. — Клавдия отключила трубку и громко сказала. — Большое спасибо, Люся!

— Да что вы, не за что. — Люся вышла из комнаты. Глазки ее бегали, она старалась не смотреть на Дежкину. Клавдия поняла, что она все слышала.

— Люся, это не совсем то, о чем вы подумали. — Клавдия улыбнулась. — Просто он должен дать свидетельские показания. Его ограбили недавно, а он не хочет подавать в суд на этого человека. Вот мы и хотим его задержать и допросить, пока он глупостей не наделал.

— Ограбили? — Люся недоверчиво посмотрела на Дежкину. — А он мне ничего не говорил.

— Ну вот видите. Он никому ничего не говорил. Бизнесмены… Ладно, всего хорошего. — Клавдия открыла дверь и вышла.

Теперь все было понятно. Все встало на свои места. Как в шахматах, когда все ходы, сделанные раньше, складываются вдруг в стройную комбинацию. Так и здесь — все улики в определенный момент сплетаются в четкий узор. Золотые зубы, этот тропический червяк в суставах, отрезанная правая рука, сломанная шея. Нет, нераскрываемых преступлений действительно не бывает. Рукописи не горят, а нераскрываемых преступлений не бывает. Мистика, но это так. Ведь Бербрайеры могли просто оставить могилу в покое и спокойно укатить в Израиль. И могильщик Федя мог получше соврать, и протез тот никогда бы не нашли. И Аристов мог не хранить столько лет слепки зубов. И те вандалы могли не заметить могилу, не разбить ее. Гена бы остался жив, пропала бы еще одна улика. Этот Корытов мог просто не позариться на пьяную Шилкину. Хотя нет, этот ублюдок никогда не прошел бы мимо. Но Симон ведь мог не встретить Мамина у метро. И никогда не вспомнить, что у теперешнего нового русского Егоршева была кличка Тарзан.

Клавдия вдруг заметила, что уже минуты две стоит и без толку жмет кнопку лифта. Вот черт, не работает. Придется спускаться с двадцать второго этажа по черной лестнице.

Остается только установить личность этого Жорика Блондина. Но в любом случае это уже вряд ли что-то изменит. Все теперь понятно и так.

На лестнице довольно темно. Только бы не споткнуться и не сломать себе шею.

Значит, Егоршев и Жорик служили вместе. Василюк, скорее всего, свел их обоих с Корытовым. Сначала просто так, без всякой цели. А может, и не без цели. Мог же он затаить на Шрама злость за то, что сел за ту кражу, а Шрам отмазался; за то, что он слесарем пашет на кладбище, а Шрам — вор в законе. Но это в любом случае тоже ничего не меняет. Василюк наверняка подбил Егоршева грохнуть Шрама, а у того вполне могли быть счеты с Жориком. А может, этот Жорик просто был у Шрама телохранителем. Или учеником. Вот их обоих и грохнули. Скорее всего план у Василюка с Егоршевым созрел давно, ждали только подходящего случая…

Клавдия медленно спускалась пролет за пролетом и прокручивала в голове все детали, каждой находя свое место.