— Надеюсь, что этот — не болтун. Я тебя уже предупреждала: не таскать в дом животных, которые умеют говорить!

Прутик нервно сглотнул слюну. Мэг покачала головой.

— Не волнуйся, маманя, какие-то звуки он издает, но это не слова!

Маманя недовольно хмыкнула.

— Скажи правду, деточка. Так будет лучше. От болтунов одни неприятности.

Маманя была огромного роста, ее толстенная шея сразу переходила в затылок. Более того: если девочку с бледной кожей едва можно было различить в надвигающихся сумерках, ее маманя видна была издалека. Все ее тело, если не считать лица, было покрыто светящейся татуировкой.

На коже были вытатуированы деревья и оружие, какие-то тайные знаки и животные, чьи-то лица и драконы, череп и кости — словом, все, что хочешь! Даже ее лысая макушка была с татуировкой. То, что Прутик принял за пряди волос на бритом черепе, на самом деле оказалось вытатуированными змеями, обвивающими виски и затылок!

Татуированная глыба подняла руку с налитыми мускулами и в задумчивости почесала губу под расплывшимися ноздрями.

Рукав ее платья задрался, прошуршав, и на обнажившейся руке Прутик увидел портрет маленькой девочки с неправдоподобно рыжими волосами. Под ним была наколка из огромных синих букв: «Маманя любит дочку».

— Ну так что? — спросила Мэг. Маманя посопела носом.

— Знаешь, Мэг, ты иногда бываешь самой невыносимой девочкой из всех трогов на свете. Но, впрочем, я думаю… — И, перебивая восторженные вопли дочери, она добавила: — Но отвечать за него будешь только ты! Поняла? Ты будешь его кормить и выгуливать, а если он нагадит в нашей пещере, ты будешь убирать за ним. Тебе ясно или нет?

— Кристально ясно, — ответила Мэг.

— И если я хоть слово от него услышу, — продолжала маманя, — то тут же сверну ему шею. Договорились?

Мэг кивнула. Она схватила Прутика за волосы и поволокла за собой.

— Пошли, — приказала она.

— Bay, — взвизгнул Прутик, хлопнув ее по руке.

— Он меня ударил! — тут же заныла Мэг. — Маманя, мой кукленок меня ударил! И очень больно!

Внезапно татуированная громадина оторвала мальчика от пола и раскрутила в воздухе. Он, как загипнотизированный, смотрел прямо в свирепые, налитые кровью глаза женщины-трога.

— Если ты еще раз ударишь, толкнешь, поцарапаешь или укусишь мое золотце…

— Или вообще хоть как-нибудь обидишь меня, — вмешалась Мэг.

— Или хоть как-нибудь обидишь ее… Я тебя…

— Или даже тронешь меня пальцем…

— Или тронешь ее пальцем…

— Или попытаешься удрать…

— Или попытаешься удрать, — продолжила маманя, — я тебя убью, понял?

Бумажное платье мамани шуршало при каждом ее движении, пока она трясла Прутика.

— Запомни одно правило: слушайся и молчи. Ты понял меня?

Прутик не знал, стоит ли кивнуть в ответ. Если ему запрещено говорить, должен ли он понимать, что ему говорят? Маманя так крепко схватила его за шиворот, что он и шевельнуться не мог. Посопев, она уронила его на пол. Прутик уныло разглядывал маму с дочкой. Мэг спряталась за спину матери. Девочка была начеку, и в следующую секунду снова вцепилась ему в волосы. Кривясь от боли, Прутик покорно опустился к ее ногам.

— Так-то лучше, — проворчала маманя. — А как ты его назовешь?

Мэг, пожав плечами, повернулась к своей новой игрушке.

— Тебя как зовут? — спросила она.