Даниел Кео, располагающийся в соседней комнате, был совершенно не таким человеком. Он видел сотни подобных посетителей. Его учтивость граничила с грубостью.

— Усаживайтесь, мистер Вейберн. Боюсь, что не смогу уделить вам много времени.

Скип развалился на складном стуле, похожем на самого Кео с его громадным костяком. Работая или нет, начальник носил брюки с бахромой, вышитую рубашку, красный кушак и берет, серебряные украшения на шее и запястьях. Его жена и дочери, порхающие туда-сюда по жилищу, похожему на дирижабль, были еще более яркими. Последние бросали на Скипа такие взгляды, что ему захотелось, чтобы он смог бы тут остаться. Вокруг зеленые сосны высоко уходили в небо. Бабочка кружила по сладко пахнущим пятнистым от солнца теням, свистела птица, белка рыжей стрелой метнулась по стволу. Вдалеке доносился шум механизмов, которые предназначались для того, чтобы возродить все это.

— Полагаю, что сперва мне нужно убедить вас, сэр.

Кео попыхивал трубкой и ждал.

— Я хочу встретиться с Президентом Браверманом, — сказал Скип. — Или Комиссаром Учидой, или с кем-нибудь такого же ранга, с кем-то, обладающим полномочиями.

Брови Кео поднялись на морщинистом, бронзовом от загара лице.

— Как я могу помочь тебе?

— Рекомендовав меня нужным людям, сэр. Видите ли, я сомневаюсь, есть ли в этой стране кто-то, кто находится в десяти шагах от верхушки. Или даже меньше. Как я знаю, например, у моего отца есть знакомые члены комитета Народной Партии, которые должны быть вась-вась с нашими сенаторами, которые пользуются благосклонным вниманием Президента. Что-то в этом роде.

Кео погладил бороду.

— Тогда почему бы тебе не попросить своего отца?

— Я бы мог. Но только, чтобы продублировать, просто чтобы немножко оказать давление. Политики имеют тенденцию считать меня тронутым, и они очень хорошо обучены, как избавляться от ненормальных — просто необходимость по Дарвину.

Кео хихикнул, что ободрило Скипа. Тем не менее он достаточно нервничал, и, едва осознавая, он вынул блокнот и карандаш из кармана рубашки и начал рисовать, пока говорил.

— Они прислушались бы к уважаемому ученому или инженеру. И именно такие люди больше всего склонны выслушать меня. А вы, сэр, знаете многих таких. Пожалуйста, помогите. Это срочно. Не для меня. Мне все равно, кто донесет мое послание, лишь бы он сделал это правильно. Это важно для всего человечества.

Кео прикрыл глаза.

— Я знаю, — сказал Скип, — Безбородый мальчик собирается спасти мир. Неужели чудаки в основном старше? Все, что я хочу — это дать влиятельным лицам идею, которая им не приходила в голову. Если я напишу в Вашингтон, вы понимаете, я получу формальный ответ в письменном виде с благодарностями за мой интерес к демократии. Но если вы расскажете кому-то влиятельному, тому, кого уважают, и кто уважает вас, что вы думаете, что меня стоит выслушать. И тогда уж дело пойдет.

— Что ты там рисуешь? — резко спросил Кео.

— А? О… ничего. Я полагаю, то, что вы делаете тут, вдохновило меня на это, — Скип передал рисунок. Несколькими штрихами была изображена степь, на заднем плане — горящий город, на переднем плане — несколько монголов на конях во времена Чингисхана. Они с некоторым страхом смотрели на своего предводителя, который в ярости указывал на одинокую травинку, вопрошая: «Кто ответит за это?»

Скип не думал, что такая безобидная шутка вызовет такой вулканический взрыв хохота.

— О’кей, — сказал Кео. — Ты заслужил пять минут.

Когда они кончились, он сказал:

— Валяй дальше.