— Извини, приятель, — пробормотал ему Скип.

Вань вернулся и начал снимать свой скафандр. Скип подплыл к нему на расстояние вытянутой руки и остановился. Ему нужно было время, чтобы оправиться от тошноты, вызванной центростремительной силой и силой Кариолиса, прежде чем он смог сказать:

— Позвольте представиться. Я — Томас Вейборн. Вы, должно быть, Вань Ли. Наслышан о вас. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Как негодяй, которого вымазали дегтем и изваляли в перьях, и вынесли из города на шесте, и когда его спросили позднее, как он себя ощущал, он сказал, что, если бы не честь, он бы предпочел, чтобы с ним подобного не происходило.

— Я — еще один доброволец, который, кажется, стал причиной такого удивительного поворота событий в этом проекте, с тех пор…

— Да, у вас подготовлена гладкая история, — сказал Вань. — Пожалуйста, избавьте меня от нее. Что означают эти предметы в куполе? Картины и… это не было просто импульсивным. В чем ваш план?

Скип был избавлен от немедленного ответа исчезновением Сигманианца в кормовой части. Ивон оправилась от замешательства и сказала:

— Просто когда мы вызвали ответный интерес, да, даже нетерпение, появились вы и все прервали.

Вань крепко сжал губы. Он продолжал освобождаться от скафандра и делать приготовления для своего пребывания там. Скип подумал: Это отбрасывает нас к плану Дельта. Хотя я и сомневаюсь, найдем ли мы способ привести его в исполнение, если он такой чокнутый, как о нем говорят. Скорее все движется к тому, что мы станем с ним совершенно честны и прямодушны. Ну, это, по крайней мере, не требует такого напряжения…

Не было слышно ни звука, ни шороха. Неожиданно они, теряя все… поплыли к поверхности купола, медленный и мягкий подъем, да, мягкий, потому что «верх» и «низ» возникли снова… вес возрастал с каждой минутой, и Вань громко кричал по-китайски, Ивон задыхалась, а Скип заорал:

— Мы движемся!

Худая фигура Вань Ли выпрямилась:

— Быстро, — резко крикнул он. — Слишком много всего было установлено с учетом постоянной невесомости. Мы должны все установить заново, иначе все будет свалено в одну кучу и переломается.

Скип зауважал его за это, и работа заняла все его мысли. Не то, что бы он испугался. Сигманианец мог бы заставить людей уйти лучшими средствами, чем это, если бы захотел. В нем росло возбуждение. Что мы взяли на себя? И все же прозаическая задача разобраться в неразберихе приборов помогла ему остаться сдержанным, даже спокойным. Когда они все закончили, ускорение стабилизировалось на величину в одну третью «жэ», о чем пришли к согласию Вань и Ивон. Скип веселился, прыгая, распустив перья, пока Ивон не взмолилась, чтобы он прекратил.

— Не сейчас. Нам нужно подумать. Что мы будем делать дальше?

— Ну, подождем, пока наш гость не вернется, — сказал Скип. — Ты знаешь что-то лучше? А вот и он.

Сигманианец карабкался флегматично по решетке, собирая произведения искусства. Ивон покачала головой.

— У меня уши болят, — пожаловалась она.

— У меня тоже, — сказал Вань. — Вам не кажется, что мы стали говорить громче обычного?

О причине этого догадался Скип.

— Жуйте и глотайте, — посоветовал он. — Сравняйте давление внутри и вне. Давление растет. Могу поспорить с вами, профессор Вань, на обед в лучшем ресторане в Пекине против банки тушенки, оно достигнет величины, равной приблизительно двум земным атмосферам, и остановится. Мы сможем его выдержать, а Сигманианцу, вероятно, просто оно таким и требуется. — Он обнял Ивон. Его смех был наполовину веселым, наполовину истерическим.