|
- Мой "Амбрэ Солэр" на месте, я его почти весь вымазала. Мы уставились на лишний флакон. - Наверное, утащили чужой на пляже, - сказала Оксана, - ну и что теперь делать? - А ничего, - сказала Маня, - взять себе, нет, лучше отдать Оксане. Дениска поедет в августе в Болгарию, вот и будет мазаться. Флакон перекочевал в Оксанин карман. Париж встретил холодной ветреной погодой. Ив приветливо махал рукой. - А где Наташка? - Мадам уехала в Сен-Тропез, пробудет там несколько недель. - Дома все в порядке? - Собаки здоровы, слуги тоже, Луи приготовил ужин. Как отдохнули? Мы заверили Ива, что провели время потрясающе. В гостях хорошо, а дома лучше. Эту ходульную истину я повторяла все время, пока распаковывала чемодан. Пришел черед и пляжной сумки. За две недели в Тунисе так ни разу и не разобрали ее до конца. Что-то вытаскивали, что-то засовывали... Наконец, добралась до пластикового донышка и там обнаружила какой-то продолговатый предмет. Вытащила его и с изумлением уставилась на свой трофей. Большой золотой портсигар! На крышке выложены брильянтами инициалы Р. К. На оборотной стороне гравировка - "Единственному Франциску от Каролины". Вот это да! Это вам не флакон с "Амбрэ Солэр", а очень дорогая вещь, скорее всего от Картье или Тиффани... И как она ко мне попала? Где я ее украла? Поразмыслив, я сообразила, что к чему. Убитого мужчину звали Франциск Роуэн. Очевидно, когда мы впопыхах собирали свою сумку, то случайно прихватили его портсигар, или он сам уронил его в нашу сумку, или я не знаю, как это получилось, но портсигар здесь. И его надо вернуть родственникам, вещь очень дорогая. ГЛАВА 5 Спустя неделю Оксана, Дениска и Дима улетели в Москву. Проводив их, я порулила к первой попавшейся телефонной будке и стала рыться в справочнике. Франциск Роуэн оказался один, и адрес подходил для обладателя золотого портсигара. Улица тихая, только частные дома, стоящие далеко от въездных ворот. Ни магазинов, ни закусочных, ни парикмахерских. За продуктами ездят экономки, а парикмахер приходит на дом. Дом Роуэна располагался в самом конце, в воротах виднелся домофон. Я нажала кнопку: - Кто там? - прокаркал динамик. - Мне необходимо передать мадам Роуэн посылку. Нельзя сказать, что я покривила душой. Ведь портсигар тоже можно принять за посылку. Калитка открылась. По дорожке, где по обеим сторонам были посажены огурцы, я прошествовала к особняку. Ну и чудак же был этот Роуэн, впервые вижу, чтобы подъездную дорожку украшали огурцами. В дверях стояла девушка. Невысокого роста, щупленькая, настоящая "рюмочная болонка". Ни дорогой костюм, ни антикварный перстень на пальце не спасали положения. Лицо бесцветное, глаза блеклые, волосы жидкие и какие-то сальные. Вдобавок уши, с целым состоянием в мочках, непропорционально велики. Мне показалось, что она одолжила их у тучного мужчины. - Я Луиза Роуэн, - проговорила уродка неожиданно красивым, грудным голосом. - Давайте посылку! - Вы жена Франциска Роуэна? - Нет, дочь. - Мне хочется поговорить с самой мадам Роуэн, видите ли, я случайно стала свидетельницей смерти вашего отца. Луиза немного поколебалась, потом как-то нерешительно протянула: - Мама очень плохо себя чувствует, но пройдите в дом, может, она спустится. Девушка посторонилась, и я вошла в холл, заставленный диванами и креслами образца шестидесятых годов. Потертая обивка и вылезающий кое-где поролон явственно свидетельствовали о том, что мебель ни разу не перетягивали. |
