Малеско действительно оказался радужно-красным городом. Но некоторые стены были исписаны словами, которых мой дядюшка не заносил в словарь; их значение легко угадывалось. И, кроме того, на улицах хватало грязи.

Город был немноголюден. Лишь однажды я встретил скопление народа. Галдящая толпа прижала мужчину в сером к стене, и я некоторое время раздумывал, не поспешить ли мне на помощь, ведь он мог оказаться принцем из какой-нибудь соседней страны и его благодарность в дальнейшем могла оказаться очень кстати.

Но тут поблизости приземлился летательный аппарат, и я поспешно присоединился к толпе и закричал вместе со всеми. Из аппарата, похожего на позолоченную колесницу, вышли люди в униформе. Полиция увела свою жертву, а я из разговоров понял, что «принц» — обыкновенный карманник. Так что все идет своим чередом.

Фалви, казалось, хорошо знал дорогу, Я старался не терять из виду его торопливую фигуру в полосатом шлеме. К тому же меня подталкивало воспоминание о Дио. Ведь он понял, кто я. А может быть, нет?

У меня не осталось цельного впечатления о городе, запомнились лишь отдельные штрихи: движущиеся огни над головой, сверкание драгоценностей, которые здесь носят и женщины и мужчины, порхающий в воздухе серпантин. Одна ленточка обвилась вокруг моей шеи; на ней было написано: «Приходите в Бани Божественной Воды».

Ну что ж, именно так я и собирался поступить, при условии, что найду эти Бани.

Некоторых аспектов жизни этого города я просто не мог предвидеть — например, странного отношения населения к жрецам. Впервые я столкнулся с этим, когда какой-то мужчина, увидев меня, сошел с тротуара в водосточный желоб и поклонился с таким самоуничижением, что я приостановился.

Сначала я подумал, что он меня раскусил и затеял эту игру, прежде чем ударить меня по голове и куда-нибудь утащить. Потом я догадался, в чем дело, однако понятия не имел, каково должно быть ответное приветствие.

Я поискал глазами Фалви и увидел лишь его головной убор, что покачивался впереди, быстро удаляясь. Если приветствовали меня, значит, должны были приветствовать и Фалви; он, казалось, не обращал на это ни малейшего внимания. Поэтому я решил пройти мимо с надменным видом. Однако я не осмелился обернуться, чтобы увидеть ответную реакцию.

Ничего не произошло, значит, и на этот раз все в порядке. К счастью, не каждый прохожий был так благочестив, но мне уступали дорогу и провожали почтительными взглядами.

Я начал присматриваться к этим взглядам, пытаясь понять, как здесь относятся к жрецам. Большинство прохожих смотрело с уважением — глупо и благоговейно; были и сердитые взгляды, а в некоторых читалась откровенная ненависть.

Время от времени прохожие проявляли ко мне явно уничижительную почтительность — возможно, ими двигало раскаяние и, чувствуя за собой какие-то грехи, они замаливали их, ползая по сточному желобу.

Мне это не понравилось, как не понравилось и духовенство, которое поощряет подобное к себе отношение. Но, в конце концов, это не мое дело. Я хотел лишь выбраться оттуда, забрав с собой Лорну, если удастся ее найти.

Непросто рассказать вам обо всем, что я увидел за короткую прогулку по Малеско. Он не похож на Нью-Йорк, Чикаго или город из сказок «Тысяча и одной ночи». Мне попадались по дороге лавки, но их витрины были большей частью закрыты, а те, которые мне удалось рассмотреть, показались очень странными.

По улицам двигались повозки, о которых я могу сказать лишь то, что они перевозили пассажиров и, казалось, подчинялись каким-то правилам уличного движения. Один раз я заметил в небе движущиеся огни и вспомнил о том летательном аппарате, который уже видел.

Газет в Малеско не было. Вы не поверите, как не хватает такой обычной вещи, как пресса, пока не убедитесь, какую огромную роль играют газеты в повседневной городской жизни. Не видно обрывков печатных страниц в сточной канаве, не слышно шумных мальчишек-газетчиков на перекрестках, нет лотков с журналами и прохожих со свернутой газетой под мышкой.