— Совместная работа, — промямлил актер настолько невразумительно, что я засомневался. — Знаете?

Эшберри закрыл глаза, с минуту еще посидел на табурете, раскачиваясь из стороны в сторону, потом свалился-таки с чудовищным грохотом и растянулся на полу возле Толбота. Не успел я обойти бар, как оба уже храпели на разные голоса.

Я понимал, что у меня нет иного выхода, кроме как дать им возможность проспаться, а пока решил позвонить своему соседу и приятелю Фредди Хоффману, творческому агенту, знавшему решительно всех, кто зарабатывает деньги в Голливуде, потому как, если он еще не представлял их интерес, то нисколько не сомневался, что это лишь вопрос времени. В этом сезоне у него была новая секретарша, дамочка с таким томным хрипловатым голосом, что самая обычная констатация факта типа “Офис мистера Хоффмана” звучала у нее как предложение провести вместе недельку в Палм-Бич за ее счет. Я объяснил, что хочу немедленно поговорить с мистером Хоффманом.

— Извините, — промурлыкала секретарша, — он на конференции.

— Вы имеете в виду, что сидите у него на коленях? — холодно осведомился я.

До меня донесся ее испуганный вопль, и после секундного замешательства в трубке зазвучал громкий и ясный голос Хоффмана:

— Я все слышал, Холман, и не оставлю без последствий. Чем ближе к истине, тем пуще клевета. Тебе следовало бы это знать.

— Брюнетка, — затараторил я, — высокая — этак пять и семь, — длинноногая, с темными таинственными глазами, не пьет ничего, кроме шампанского, и носит нижнее белье в леопардовом стиле. Угадал?

— Блондинка, — издевательски хихикнул он, — маленькая и пухлая, с красивыми проницательными глазами, пьет только пиво и... Эй, какое нижнее белье ты носишь, куколка? — Я услышал резкий звук пощечины и обиженное бормотание Фредди:

— Да ладно тебе, парень интересуется, а я обязан удовлетворить клиента, так или нет? — Снова какая-то возня, и Хоффман проворчал:

— Ну, ты все еще тут, чертов шпик?

— Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении, Фредди, — сказал я, — о сущем пустяке, и тут же отстану.

— Ты названиваешь мне по телефону, портишь всю любовь и после этого просишь об одолжении! — заворчал он. — Да если бы ты сейчас принимал ванну и стал тонуть, я бы тут же примчался, открыл оба крана на полную катушку и собственноручно тебя утопил. Вот такого рода услугу я с удовольствием тебе окажу!

— Валяй и дальше в том же духе — и я сам прибегу, а заодно расскажу твоей Блонди о судьбе прочих мисс Пятница милейшего Фрэдди Хоффмана, — огрызнулся я.

— Так что за одолжение? — вздохнул он. — Какого рода?

— Ты знаешь некую Хелен Кристи? В трубке ненадолго воцарилось молчание, а потом я услышал взрыв хохота:

— Не хочешь ли ты сказать, что на старости лет вздумал сочинять драмы, Рик? Насколько я помню, твоим единственным творением в свое время был какой-то примитивный рассказ, напечатанный на машинке. Так в чем загвоздка? Придумал гениальный сюжет, а характеры никак не вырисовываются?

— Значит, эта Хелен Кристи — писательница?

— Да, но... — Он, немного подумав, добавил:

— Есть писатели и Писатели, понимаешь?

— Нет. Объясни, пожалуйста.

— Хелен Кристи завоевала на Бродвее славу блестящего врачевателя пьес. Знаешь, когда сталкиваешься с настоящими трудностями, когда автор никак не может свести концы с концами, все не ладится, продюсер не укладывается в смету, нужна экстренная помощь, посылают за доктором.