— Я просто подумал, нельзя ли как-нибудь позвонить вам и…

— Страшно рада была познакомиться, — сказала она, сделав вид, что вовсе не слышала этих последних его слов. — Огромное спасибо, и извините, что отняла столько времени, мистер Оберлинг.

— Всегда рад, — ответил он и, низко склонив голову, поцеловал ей руку.

Ей стало почти жаль его.

Квартирная хозяйка Донофрио сообщила Мэтью, что ее жилец три раза в неделю ходит поразмяться в спортклуб под названием «Эн Стамина». Мэтью подъехал к зданию клуба в десять утра во вторник. Тренировочные залы располагались на втором этаже, над банком, из окон открывался вид на Хвост. День выдался удушливый и жаркий, но в просторном зале были установлены кондиционеры, чтобы создать все условия людям, явившимся сюда обрести форму или поддержать ее. Директор клуба, мускулистый тип, отдаленно напоминавший Брюса Уиллиса, указал Мэтью, где находится Донофрио. Мэтью вежливо поблагодарил его, пересек зал и оказался в дальнем его конце, у окна, где Донофрио карабкался по некоей системе движущихся лестниц. Вокруг, изнуряя себя различными упражнениями, занимались мужчины и женщины в тренировочных костюмах. И Мэтью в костюме из индийской льняной полосатой ткани вдруг почувствовал себя неуклюжим и мешковатым.

Честно говоря, он никогда не понимал женщин, которые ценили в мужчине мускулы. Да и мужчин, которые усердно их качали, тоже. Во всяком случае, не те мускулы, что образуются в результате длительных упражнений на странных приспособлениях, которые выглядели так, словно их забросили из космоса, с чужой планеты. Или мускулы, полученные в результате подъема тяжестей — он всегда подозревал, что от этого может образоваться грыжа или что штанга может вдруг обрушиться на грудь и раздавить ее, как раздавили грудь Джайлзу Кори в деревне под названием Салем, когда он отказался сознаться, что занимается колдовством.

Никогда не понимал Мэтью и людей, уверявших, что получают наслаждение от подобного рода тренировок. Сам он наслаждался, играя в теннис, но ведь теннис по сути своей и является игрой. Потеть и напрягаться, поднимая штангу, карабкаться по лесенке или же пробегать по движущейся лестнице конвейера — все это куда больше напоминало тяжкий труд, а не игру. Не случайно же сами спортсмены говорят: «Хорошо сегодня поработал». Именно «поработал», а не «поиграл». И еще, раз уж зашла о том речь, Мэтью терпеть не мог мужских раздевалок. Там разило потом и бегали жирные волосатые парни, тряся и болтая своими драгоценными яйцами. Нет, настоящее удовольствие можно получить, лишь раздеваясь перед женщиной. При одной мысли об этом у него закружилась голова. Так теперь частенько с ним случалось после комы.

Уоррен и Гутри так хорошо описали Донофрио, что он тотчас же узнал его. Мэтью даже подумал, что на нем та же самая одежда, которая была в день их посещения. Низкорослый и крепко сбитый, с черными кудряшками, прилипшими к потному лбу, с толстыми черными бровями, нависшими над темно-карими глазками, с мелко вьющейся порослью волос в вырезе белой футболки. И еще на нем были синие шорты, открывающие плотные волосатые ляжки, не слишком чистые белые носки и поношенные синие кроссовки «Рибок». И он напористо карабкался вверх по лесенке на высоту сто второго этажа Эмпайр-Стейт-Билдинг. Лез, лез и лез, подобно Кинг-Конгу, продолжая свое занятие даже после того, как Мэтью окликнул его:

— Мистер Донофрио?

Он не ответил. У Мэтью возникло ощущение, что этот человек проводит какие-то сложные расчеты в уме. Он не знал, что люди часто считают, особенно когда карабкаются по движущейся лесенке.