- Как твое имя воин?

Его лицо покраснело, и он, поперхнувшись, выдавил из себя:

- Назаром кличут!

Рука на моем подбородке затвердела, и я снова перевела взгляд на Глеба. Сузив глаза и рассматривая мое лицо, он, видно, искал способ, определить, правду говорю или ложь, хрипло спросил:

- Если дам слово о своей защите, ты дашь слово, что не сбежишь от меня, будешь слушаться и поможешь, если потребуется?

Раздумывала над ответом всего пару секунд, потом, видя его хмурящиеся брови, быстро ответила:

- Даю тебе слово, Глеб, что взамен на твою защиту, помогу тебе и твоим воинам, также обещаю слушаться, если будешь прав, и не покину тебя, пока не придет полная луна. Прости, но после не смогу остаться, без моего согласия меня вернут туда, откуда пришла.

Новый вопрос тут же не заставил себя ждать:

- И кто ж тебя заставит-то, особенно, учитывая тот факт, что мы будем рядом? Я таких людей не знаю, кто с нами справиться сможет!

Любопытно взглянула в сторону мужчины, задавшего этот вопрос. Блондина с очень белой кожей и карими глазами. Такой белесый весь, словно снежный отпечаток человека. Красоты нет ни грамма, зато внутренняя сила бурлит как горный поток, грозя смести, если встанешь на его пути, притягивает взгляд и трепещет сердце от мощи его ауры. Этот мужчина походил на горного хозяина неба. Который парит в небесах, и ты им любуешься издалека, но стоит ему обратить на тебя внимание и от страха у тебя трясутся поджилки. Горный орлан, вот на кого он был похож и чью сущность мог бы принять.

- Как твое имя, воин?

- Роман!

-Ну что ж, Роман, меня вернут не люди! Придет время, ты все узнаешь, а если живыми останемся, то и увидишь то, с чем справиться ты не сможешь. Да и я не смогу, если честно, но это не так важно сейчас. Слишком быстро бежит время, а нам выручать ваших женщин надо, ведь спалят, а там мать ребятишек. Думать надо и действовать. Но сначала я все же хотела услышать ТВОЕ слово Глеб, ведь я свое дала.

Мужчина отступил на шаг от меня и внимательно посмотрел мне в глаза, потом также пристально оглядел каждого из присутствующих здесь мужчин и, получив короткий согласный кивок, вновь вернул мне свой взгляд.

- Я даю тебе свое слово, Сирила, и очень надеюсь, что нам не придется пожалеть о своем решении. Но запомни, предашь меня, и твоя смерть будет быстрой, но мучительной.

Я сцепила от гнева зубы и, с трудом не срываясь на звериный рык, прорычала:

- Я та, кто познала предательство, из-за которого практически истреблен весь мой народ, и никогда сама не пойду на него. Запомни это, человек! Предателей мы не жалуем и не прощаем НИКОГДА!

- Я рад, малышка, что мы одинаково относимся к некоторым вещам...

В этот момент со стороны деревни раздались выстрелы, взрывы и многоголосый рев толпы. Я дернулась в сторону детей, которые все также сидели как мыши в сторонке от нас и пристально смотрели за нами, но как только началась эта какофония звуков, они в ужасе повернулись в сторону деревни. Глеб перехватил меня за руку и коротко объяснил:

- Это партизаны на подмогу жителям пришли, нам здесь больше делать нечего.

Я растерянно посмотрела на детей, возле которых стоял мужчина похожий на кота и что-то им говорил. Маша и Миша, кивнув ему головами, резко рванули ко мне. Подбежав, оба повисли на моей шее. Маша утирала рукавом телогрейки струящиеся по щекам слезы, и сквозь всхлипы мы все разобрали ее монолог.

- Спасибо, Сири, спасибо, что не бросила, спасла, отомстила за нас, я всем расскажу какая ты смелая, всем-всем.

- Я тоже...

Обоих детей прервал осторожный, но, тем не менее, очень настойчивый голос Глеба:

- Дети, запомните оба, что вы никому про Сири не расскажите, а про нас и подавно. Мы здесь выполняем опасное задание, и никому про него знать не нужно, вы меня понимаете? Вдруг вас сможет услышать какой-нибудь фашистский недобиток, и тогда вы поставите под удар и Сири и нас.