Глеб молчал пару минут, все еще прижимая к себе. Опустив мою голову к себе на грудь, гладил по волосам. Потом еще более хриплым от непрошедшей страсти голосом, спросил:

- И?

Услышав такой короткий, но понятный вопрос, неуверенно продолжила, задрав к нему лицо и пытаясь разглядеть реакцию, на мое предложение:

- Ну, либо ты становишься стерхом и сам решаешь эту проблему, либо нам придется кому-то доверить ее решить в первый раз, потому что потом я смогу удержать контроль, если буду знать что это такое и как себя вести в этот момент.

Его злобное утробное рычание успокоило мои расшатанные нервы и снова возродило дикую надежду на семейное счастье с этим мужчиной. Если он так рычит, будучи человеком, то, что из него получится после обряда?

- Я сам займусь решением НАШЕЙ проблемы! И убью любого, кто посмеет предложить тебе свои услуги в этом вопросе, Сири. Если смогу выжить и добраться к тебе домой, маленькая моя!

Последнее он сказал голосом, в котором сквозила горечь.

- Но я обещаю, малышка, все сделать для того, чтобы мы вместе вернулись в твой Рассван.

Мягко поцеловал, потом отстранившись, поправил на мне одежду и, взяв за руку, потащил назад к общей стоянке.

Как только мы подошли к костерку, над которым висел котелок, в котором весело булькала каша, на нас все дружно уставились, кривя в усмешке лица. Я представила, как выгляжу со стороны и снова покраснела. Судя по тому, как горела мое лицо, щетина Глеба оставила на моей коже заметные следы, а опухшие губы явно говорили о том, что их усердно целовали с большим жаром и пылом. Хорошо хоть Глеб мою одежду в порядок привел, потому что я об этом вообще не подумала. Хаос в моих мыслях устранил едкий насмешливый голос Михаила, чтоб его Шассе забрал:

- Ну что, командир, ты ее уже пометил?

Глеб зло зыркнул на друга и, демонстративно взглянув на свою внушительных размеров ладонь, прорычал:

- Нет, Мишань, зато если еще раз что-нибудь подобное услышу, то с удовольствием помечу твою рожу, кошак недоделанный.

Вчера был трудный и долгий день, поэтому мы могли идти и тихонько разговаривать друг с другом. Ребят в первую очередь заинтересовало, каких животных я в них видела и рассказы о них. О моей сущности теперь знали шестеро мужчин из пятнадцати, поэтому они точно знали, что все, что я им рассказывала, было не примерно или гипотетически, а вполне реально, поэтому с жадным любопытством внимали каждому моему слову, запоминая и впитывая в себя новые знания. Вообще я старалась держаться поближе к тем, кто знал обо мне. Из всей группы только одиннадцать мужчин подходили для прохождения обряда. Остальные четверо были просто хорошими солдатами и людьми, поэтому я не хотела говорить о многом при всех. О чем-то важном или личном для стерхов мы разговаривали только на стоянке вчера вечером, после чего все быстро улеглись и быстро заснули, впереди нас ждал новый сегодняшний тяжелый день. Как и во все предыдущие ночи, я спала в руках Глеба.

И именно поэтому, получив о себе новые знания, теперь при каждом удобном случае они подшучивали друг над другом. Самое интересное, что каждый, кто узнавал о своей сущности, признавал в моих словах правоту. Каждый из мужчин и их товарищи отмечали, что я очень точно и тонко описала их характеры, манеру поведения и склад ума и еще больше верили мне. В их глазах все сильнее проявлялась какая-то грусть. И я могла понять, что они сейчас чувствуют. Пустоту внутри, одиночество и горечь от того, что им так долго приходится скрывать свою дикую животную сущность. Подстраиваться под кем-то придуманные каноны и правила, заставляя умирать что-то внутри из-за отсутствия внутренней и внешней свободы. Хотя, именно их животные инстинкты позволили им выжить в этой жуткой, чудовищной войне, где гибнут миллионы, а выживают сильнейшие.

Мужчины, заметив явно не располагающее к подтруниванию настроение командира, принялись за более безопасное дело.