Она тотчас же отдернула руку; шокированная тем, что дала ему пощечину.

— Извини, — быстро сказала она, страх растекался по ее венам. Если этот парень действительно был психопатом, то пощечина могла стать искрой, которая ему была нужна, чтобы в конечном итоге убить ее.

В темных глубинах глаз промелькнул гнев, в то время как Феликс изучал ее, его желваки неистово ходили. Она подумала, что он накричит на нее, но вместо этого он склонился так, что они оказались нос к носу, и посмотрел прямо ей в глаза.

— Я пугаю тебя, Поппи?

Пугал. Очень пугал. Но не в том жутком смысле, разрушающим тебя на кусочки. Он пугал ее, поскольку был истинным самцом, и каждая клеточка ее тела горела для него. Она не могла вспомнить, чтобы хоть раз в жизни ощущала что-то так сильно, даже в отношении к мужу, и было жутко сознавать, к каким осложнениям это могло привести.

Она медленно кивнула, с трудом сглотнув.

— Если бы я хотел навредить тебе, то давно бы это сделал, — произнес Феликс и провел кончиком носа по ее щеке к волосам и глубоко вдохнул.

Значило ли это, что он не причинит ей вреда?

Поппи ощутила, что захват его руки ослаб, он опустил руку вниз, чтобы обхватить ее бедро. Пальцы второй руки, которая лежала на ее талии, медленно двигались вверх и вниз. В ответ на эти поглаживания по ее спине пробежали мурашки, и Поппи наслаждалась этим ощущением.

Она услышала, как участилось его дыхание, его массивная грудь поднималась и опускалась быстрее, одна из его рук медленно проследовала вниз, и пальцы обнаружили обнаженную кожу бедра. Его возбуждение было очевидным, его толстый член прижимался к ее животу сквозь полотенце, которое только распаляло ее собственное сильное желание большего. Больше этих прикосновений, больше его самого. Намного больше.

— Феликс, — хрипло выдохнула она, ее колени почти подогнулись, когда он зубами укусил ее за плечо. Затем зализал укус языком. Он продолжал этот узор — покусывал и зализывал все плечо и дальше по руке, помедлив у запястья, чтобы поцеловать ее колотящийся пульс; когда он дошел до ладони, то поднял на нее взгляд, и все ее мысли испарились, когда она наблюдала, как он взял в рот ее средний палец. Его язык прошелся по подушечке пальца, и от того, что она видела, меж ее бедер стало влажно.

Это было обещание того, что он собирался с ней сделать.

Он лежал в теплой ванне, дрожь, наконец, прошла, и его веки отяжелели, когда он услышал свое имя. Сначала он подумал, что ему показалось, но затем его имя прозвучало снова, в этот раз более отчетливо и было сродни мольбе.

В тот же миг Феликс вытянул заглушку и схватил из корзины полотенце, чтобы завернуться в него, и затем устремился искать ее, будучи уверенным, что что-то было не так и она нуждалась в его помощи. Феликс не мог поверить своим глазам, когда вошел в ее спальню. Образ Поппи, распростертой на кровати с отклоненной назад головой на подушке, и ее руки, скрытой под одеялами, почти выбил его из колеи. Это была такая невероятно сексуальная картина, что он чуть не кончил.

Воздух был наполнен мускусным ароматом ее возбуждения, и если бы она раньше не завела его до такой степени, то сейчас уж точно сделала бы это. Его эрекция болезненно напряглась под тонким полотенцем, и Феликсу пришлось заставить себя успокоиться, прежде чем пересечь комнату и взять то, что она, очевидно, хотела ему дать.

Когда он откашлялся, чтобы заявить о своем присутствии, и она вскочила, то чувство вины отразилось на ее прекрасном личике, от чего ему захотелось выругаться вслух. Никогда в жизни он не видел женщины настолько невероятно красивой. А он был с несколькими красавицами. Ее темные волосы густыми волнами упали на плечи, она тяжело дышала, а ее молочно-белая кожа покраснела от греховных деяний.

Он легко мог представить, как она будет выглядеть после того, как они займутся любовью.