— Мы правда должны сейчас улетать? — спросил Анакин.

— У нас есть еще час, — ответил его мастер. — За это время мы могли бы кое-что выяснить. Жаль, что Юни конфисковал наши комлинки. Нам бы понадобилась информация о предыстории Керна.

— Но что мы можем сделать, пока мы заперты здесь? — спросил Анакин.

— Они не забрали наши световые мечи, — отметил Оби-Ван. — Полагаю, им ясно, что добровольно мы с ними не расстанемся. Если бы мы хотели, то могли бы сбежать. Но я не думаю, что нам придется прорезать себе дорогу.

Анакин усмехнулся. — Ден?

Оби-Ван кивнул. — Уверен, он где-то поблизости. Так, каковы наши сведенья после только что состоявшей встречи?

Его падаван присел на стул и сосредоточился.

— Вокс был напуган, — наконец заключил он.

Оби-Ван кивнул. — Хорошо.

— Трудно отличить страх от ненависти, — медленно продолжил мальчик. — Но я почувствовал, что страх питает ненависть.

— Мы не знаем, выяснили ли они, что мы ищем информацию на Керна, — заметил Оби-Ван. — Полагаю, что Ден догадался замести за собой следы. Однако Воксу известно, что мы копались в файлах персонала. Этого хвалило, что бы его встревожить. А это хороший знак. Ден прав. Здесь на самом деле что-то неладно. Что еще?

— Он не пережив как раз по тому поводу, о котором ему следовало бы беспокоиться, — сказал Анакин. — Большинство людей все-таки тревожилось бы о реакции Сената, на то, что двух джедаев сослали с корабля. Ведь у них не было доказательств того, что мы причастны к взлому данных. Юни выглядел обеспокоенным. Но Вокс не видел в этом повода для тревоги.

— Очень хорошо, падаван, — поздравил своего ученика Оби-Ван. — Не мог бы представить себе более объективного рапорта об этой встречи.

Анакин косо поглядел на него. — Так почему же Вы не доверяете мне, если я такой восприимчивый?

Оби-Ван присел рядом с мальчиком, удивленный столь прямому вопросу. Воспоминания нахлынули на него. Куай-Гон тоже утаивал от него некоторые вещи. Теперь Оби-Ван понимал его осторожность. Но он помнил и то, что решение Куай-Гона поделиться своим прошлым со своим падаваном укрепило их связь.

Настало время рассказать своему падавану о себе и Бруке.

Он не спеша поведал о саботаже Храма, о его столкновениях с Бруком и о боли, которую он испытывал, видя как знакомый ему мальчик погибал. Он рассказал Анакину о слушании, но не сказал ни слова о том чувстве вины, которое он ощущал. Мальчику необязательно было знать каждую подробность.

Кода Оби-Ван закончил свой рассказ, Анакин покачал головой, не веря своим ушам. — Как они могли подозревать Вас?

Взгляд Оби-Вана затуманился. — Брук и я никогда не были особо дружны. После его гибели, я все время спрашивал себя, был ли я тем джедаем, которым я мог бы быть. Не следовало ли мне быть лучше. Вместо того, чтобы отвечать на его ненависть своей, не должен был бы я попытаться найти его причину? Не мог ли это изменить ход жизни Брука?

Глаза мастера вновь прояснились, он смотрел на Анакина привычным взглядом. — Теперь ты знаешь, почему мастера джедаи в Храме так часто говорят о ненависти и гневе, Анакин. Они видели, что эти чувства способны натворить. И я тоже это видел.

— Я тоже, — заметил Анакин. — Я же был рабом, забыли? И я сын рабыни. Я не рос в Храме, в окружении фонтанов и спокойствия и нежности. Думаю, я знаю как никто другой, к чему могут привести ненависть и страх.

Голос падавана вдруг зазвучал резко. Оби-Ван промолчал, оставив это настроение секунду витать в воздухе.