Смирнову было двадцать пять лет, и он уже был полковником, хотя умом не сильно отличался от своего деда. И если его отец, Василий, был осторожен и в политику предпочитал не лезть, то молодой полковник активно заигрывал со всеми радикалами анклава. Смирнов-младший считал, что Клён зажился и на старости лет сошел с ума, благо что этому идиоту хватало ума не высказывать своих мыслей вслух. Внук тыловой крысы, которая всегда сидела на снабжении и отсиживалась по тёплым кабинетам, тыря ценное снаряжение и припасы, а как только ей наступали на хвост — бежала жаловаться начальству.

Ивлев зло стиснул зубы, вспоминая старого начальника. Ему было совершенно непонятно, зачем Клён продвигает амбициозного и ненадёжного Смирнова. Но, хорошо изучив за последние годы управляющего анклавом, предполагал, что это неспроста: скорее всего, полковнику уготована участь тех нескольких ростовщиков, которых повесили. Что до него самого, то он не собирался вмешиваться или предупреждать Смирнова об опасности. Как говорила его покойная матушка: «Большие знания — долгие печали!»

Занятый такими мыслями Ивлев и не заметил, что уже стоит посреди роскошного, отделанного деревянными панелями лифта. Лифт, издав раскатистый симфонический сигнал, распахнул свои двери.

Перед глазами Ивлева предстал огромный банкетный зал, в центре которого находились пять бронированных колпаков-витрин. Вокруг витрин были расставлены несколько столов с яствами, стульев не было. Всё это больше напоминало шведский стол на каком-то курорте, чем респектабельный ужин. Интерьеры были роскошны, но вот блюда… Рацион оказался крайне сомнителен и скуден. Тут и там бегали лакеи, которые раздавали гостям небольшие керамические чашки, разливали супы и похлёбки, разносили спиртное.

— Это для вас, господин Ивлев, — тут же подошел один из лакеев, протягивая объемную чашку с непонятной зелёной жижей.

— Что это? — едва не поморщился подполковник.

— Это сельдереевый суп, — услужливо подсказал лакей.

Ивлев с сомнением зачерпнул ложку супа, отправил в рот. Суп оказался вполне недурным, приправленный какими-то кисло-сладкими специями. Подполковник взял чашку и, прихлёбывая, направился к одной из витрин. Здесь он с удивлением узнал знаменитое «Коронационное» яйцо Карла Фаберже. В этой же витрине была выставлена маленькая филигранная каретка.

Ивлев вспомнил, как после возвращения этих шедевров весь Интернет пестрел заголовками типа: «Эти яйца — тот же «Челси», только в профиль».

«Сокровища мировой элиты — теперь снова сокровища мировой элиты, — мимолётом подумалось Ивлеву. — Интересно, где застал их вирус? Неужели в Москве? Или это копии?» Спрашивать было нетактично, и подполковник предпочёл просто насладиться зелёным супом из сельдерея — это было, кажется, единственное блюдо, которое тут можно было есть без опаски.

Страшно было подумать о том, какие ценности были выставлены в остальных витринах. Да и что о нём могли подумать? Ходит тут, смотрит… Хотя эти экспонаты и выставляли тут для того, чтобы показать свою власть и влияние. Он всё-таки обошёл все витрины и полюбовался на все девять яиц Фаберже, а также на табакерки, ювелирные украшения и прочее, в изобилии укрытое за броней стёкол. А может быть, на копии?.. Только очень хорошо сделанные копии, поскольку локомотив нанотехнологий, главный инноватор страны, арендатор Шуваловского дворца, собирался выпускать копии этих яиц и украшений.

— Я вижу, вы впечатлены, — услышал Ивлев знакомый голос.

За его спиной стоял Нариман Фархатов с тонким хрустальным бокалом в руке. Второй он услужливо и одновременно покровительственно протягивал Ивлеву:

— «Кримин Игл» 1994 года, более полувека выдержки. Такого вина больше не существует в природе.